— Роман Аркадьевич, что здесь такое происходит?
Абрамович устало повернул голову в сторону Сергея Петровича и ответил:
— А, это ты! С инициацией тебя, Сергей! Мы здесь предаемся рабству. Каждое лето по неделе мы предаемся рабству: собираем хлопок – это своеобразная летняя практика. Знаешь, как у студентов. Капиталисты предаются разнузданному рабству – что бы на это сказал Карл Маркс?! Хи-хи!
Абрамович захихикал и тут же получил удар от надзирателя-чукчи. Чукча заорал: „Однако, хлопок!“. И Абрамович замолчал, будто в рот апельсинового сока набрал. Когда надзиратель отошел Сергей Петрович снова спросил:
— Но если мы рабы, то кто тогда рабовладелец?
— Молодец, сечешь! — шепотом воскликнул Абрамович. — Дядя Сэм — наш хозяин. Знаешь дядю Сэма? Ну, мужик такой. Символ США. Ты знаешь, я сам не понимаю кто это такой. Иногда мне кажется, что это просто наемный актер какой-то, а иногда мне кажется, что это дух, идея сферического господства в вакууме повседневности.
После этих слов Абрамович сделал круглые глаза, хотя до этого сужал их на чукотский манер. Абрамович продолжил:
— Дядя Сэм живет в простой хижине и всем говорит, что это отремонтированный индейский вигвам. Но, ни в коем случае не ходи туда, даже если он пригласит. Тот, кто попадает в хижину дяди Сэма, обратно не возвращается. Недавний случай — был такой публицист Серж Зубатов, писал для общественно-политического журнала „Proраб“ и газеты „Красный птеродактиль“. Помнишь его статью о том, что приезжие рабочие полезнее для бизнеса, поскольку много работают и не рыпаются как местные, а значит, развивают производительные силы лучше коренных горожан.
— Тоже мне — открыл Америку! — воскликнул Сергей Петрович.
— Ну, он-то Америку тогда не открыл, а вот ты ее открыл сегодня, — пошутил Абрамович. — Так вот, — продолжил Абрамович, — этот Зубатов ушел в хижину дяди Сэма и пропал там. Знаешь, как в „Твин Пиксе“ тот агент ФБР попал в черный вигвам. Но тот агент хоть вернулся, хотя он ли это был?!
Надзиратель приближался, поэтому Сергей Петрович поторопился завершить беседу:
— Странно, — удивленно произнес он. — Я думал, что дядя Сэм — это, по сути, образное обобщение американского истеблишмента. Но я смотрю, Баффет и Гейтс пашут на него наравне с нами.
— Да, а бедняга Стив Джобс не выдержал такой тяжелой работы.
— А я увижу дядю Сэма? — спросил Сергей Петрович.
— Да-а. Сегодня в конце рабочего дня, — ответил Абрамович и получил удар плетью.
Сергей Петрович еще пособирал хлопок, а тем временем рабочий день подошел к концу. Наступил вечер трудного дня. Сергей Петрович очень хотел поговорить с Прохоровым, но к нему было не подобраться. А в поле появился дядя Сэм. Звездно-полосатый с цилиндром, ну точь-в-точь с плаката. Дядя Сэм держал в левой руке табель учета рабочего времени. Первым делом он подошел к Сергею Петровичу и пожал ему руку.
— Здравствуйте! Очень рад с Вами познакомиться! Поздравляю с завершением первого рабочего дня! Понравилось? – с доброжелательной улыбкой спросил дядя Сэм Сергея Петровича.
— Тяжела работенка. Да и рабство унизительно.
— Пустяки, уважаемый Сергей Петрович! Бывает и хуже. Учтите, что денег за работу я не плачу. Лишь отмечаю трудодни, „палки“. Знаете, трудодни еще называются „палками“, потому что отмечаются в виде линии похожей на палочку. Один трудодень — одна „палка“. Видите, я уже поставил Вам одну „палку“, — и дядя Сэм указал на табель учета рабочего времени, в которой напротив фамилии Сергея Петровича красовалась линия, похожая на недоделанную единицу. Это и была так называемая „палка“.
— Видите, „палка“ есть. Семь „палок“ и Вы свободны до следующего года. Кстати, в следующем году приглашаю Вас на „палку“ чая — собирать чайные лепестки в Индию.
— Спасибо за приглашение! Я подумаю, — сказал Сергей Петрович и тут же задумался.
— Ну, а прямо сейчас приглашаю Вас ко мне в мою скромную хижину. Будем играть в бейсбол! — предложил дядя Сэм и сделал круглые большие глаза.
— Ой, нет! Знаете ли, я так устал. Так устал! И кожа слиплась от апельсинового сока. Пойду лучше помоюсь и спать. А можно вопросик? — спросил Сергей Петрович.
— Ну, задавайте! — ответил дядя Сэм.
— А чем это меня огрели по башке? И почему? — спросил Сергей Петрович.
— А, — улыбнулся дядя Сэм, — это ритуал такой — получить по голове бутылкой древнего шампанского. Эта бутылка шампанского очень древняя — она как символ того, что богатые были, есть и будут есть… и пить старое шампанское. Еще вопросы?
— У меня был хороший знакомый публицист Зубатов, — соврал Сергей Петрович, — Вы не знаете, что с ним и где он? А то он как в той песне „Lost In The Supermarket“ уехал и потерялся в гигантском супермаркете под названием USA.
Дядя Сэм закусил губу от неожиданности.
— Ладно, отвечу честно. Он у меня в сексуально-идеологическом рабстве, ублажает меня своим литературным языком. Пишет про производительные силы. Мол, не троньте американские производительные силы своими потными мозолистыми руками! Чтобы всякие африканские негры не претендовали на полное равенство с неграми американскими. Чтобы азиатские рабочие даже не думали претендовать на силикон из Силиконовой долины. Потому что в плохих мозолистых руках силикон превратится в нежные и упругие сиськи, а не в научные разработки. И производительные силы ослабеют. А этого нельзя допустить! Недавно Зуб написал статью: „Не дадим Голливуду разориться!“ В статье о том, что если никто не будет смотреть голливудское кино, то производительные силы страшно ослабеют и мир погибнет. В Голливуде уже снимают фильм-катастрофу по сценарию этой статьи. В общем, милый лапочка, мой Зуб! С ним производительные силы будут расти бесконечно! – воскликнул дядя Сэм.
— Вот Вы говорите „производительные силы“, а мы собираем хлопок голыми руками. Почему? — спросил Сергей Петрович.
— Это старая традиция. Еще моя бабушка собирала так хлопок. Моя бабушка — Британская Корона. Знаете, что Британия поддерживала рабство в южных штатах, чтобы брать хлопок для своей промышленности?
— Да, что-то слышал, — ответил Сергей Петрович.
— Вообще, вот что я Вам скажу. Знаете, был такой философ Шопенгауэр. Он считал, что мир — это воля и представление. Воля — эта та сила, которая творит весь мир, и которая в человеке проявляется волей к жизни. На самом же деле мир — это производительные силы и представление. Производительные силы, а не мировая воля — это та сила, которая творит весь мир и управляет человеком, независимо от его воли и сознания. Что же касается представления, то это не то представление, которое у Шопенгауэра, а то, которое есть Спектакль. Производительные силы нужны для продолжения банкета, то есть Спектакля. И чем больше развиваются производительные силы, тем более утонченным и железобетонным становится господство правящего класса, выраженное в Спектакле. Крупная промышленность не создает никакой основы для уничтожения господства человека над человеком. Точно также как сельское хозяйство не создало такой основы. Вот чего не понял папа Карло - Маркс. Скорее наоборот, крупная промышленность плодит массу иллюзий промышленным способом и в промышленных масштабах, в том числе иллюзий возможного приятного сна после затянувшегося Спектакля, но эти иллюзии — часть Спектакля. Эти иллюзии еще называют утопиями. Так вот — промышленная утопия, которую называют „научным коммунизмом“ ничуть не менее утопична, чем сельскохозяйственные утопии времен моей бабушки. Мир — это производительные силы и Спектакль, — кончил дядя Сэм.