Зять хохотнул. Майя вспыхнула и вышла из комнаты. Ольга Устиновна укоризненно покачала головой:
— Хоть бы детей не трогали в своих глупых анекдотах. Лада простонала:
— О, бог мой, какое убожество!
И хотя сказала она, вероятно, о том, что шло по телевизору, потому что тут же в сердцах выключила, но Ивану Васильевичу подумалось, что это — о них, и Ладины слова больно обожгли. Верно, убожество! Это преждевременное положение пенсионера помимо воли делает его мелочным, засасывает в трясину быта, семейных проблем, не стоящих иногда и выеденного яйца. Вместо того чтобы каждое утро узнавать, как идут работы по осушению Полесья, он должен интересоваться, был ли «желудочек» у Стаса, перед тем как отвести его в детский сад. Настроение испортилось.
Кена, безотказный семейный сейсмограф, сразу же почувствовала толчки его души. Насторожилась, как испуганная птица. Хорошо, что в доме есть Лада. Недаром ей дали такое имя. Правда, и она часто портит настроение и делает это вполне по-современному, с использованием новейших достижений физики. Но. по сути, только она одна и может поднять настроение отца. Лада стояла у окна и читала стихи.
В песне любой Отстоялась любовь. В каждой звезде Отстоялось Время везде.Всех заставила слушать с большим вниманием, чем слушали телепередачу. Даже Геннадия, который считал стишки детской забавой, а писателей — вралями.
«Разве они пишут правду? Выдумывают все». Майя остановилась в дверях. Мать сидела у стола, по-крестьянски, по-старушечьи подперев кулаком щеку.
А каждый вздох возник Сперва Как крик.— Госпожа литераторша, кто это? — спросила Лада старшую сестру.
Майя пожала плечами.
— Евтушенко, — уверенно ответил Геннадий. Ивану Васильевичу спазм сжал горло. Он смотрел в пол, не хотел, чтоб кто-нибудь увидел его глаза, влажные от умиления и гордости. Дитя мое! Сколько вмещает твоя маленькая головка! Зачем тебе еще эти стихи?
— Гарсиа Лорка, — сказала Лада и предложила; — Давайте, интеллигенты, обедать.
После обеда пришли гости. Нежданные. Без приглашения. Валентин Будыка с женой. Давно они уже не заходили просто так, на огонек. Ольга Устиновна не жаловала теперь Валентина, который когда-то, в первые послевоенные годы, чуть не каждый день заглядывал и в которого она тогда была даже немножко влюблена, разумеется, абсолютно тайно (у какой женщины не бывает таких тайн!). И хотя Будыка, не в пример другим друзьям, не отвернулся, не забыл, но заходил запросто все реже и реже. Это обижало Ольгу, горько было разочаровываться в близких людях.
Но сейчас гостям обрадовалась. От души. За мужа. Они что ласточка, которая весны не делает, но является самой верной ее приметой. Может, наступит еще весна и у Ивана в жизни? Будыка — проныра, он первым доведывается обо всех переменах. Он на «ты» с министрами. Захотелось, чтобы мужчины по-старому хорошо посидели, побеседовали. Расчетливо вела она в последнее время хозяйство, но тут расщедрилась — послала зятя купить коньяка и шампанского. А когда тот принес, в надежде что и сам угостится, Ольга Устиновна тайком попросила Майю увести мужа в кино, чтобы не помешать беседе. Приказ жены — высший закон, и Геннадий должен был покориться.
Мужчины сидели в кабинете. Милана Феликсовна помогала хозяйке варить кофе, готовить закуски. Ольга Устиновна не спешила, чтоб дать мужчинам поговорить с глазу на глаз. Гостья тоже не торопила, хотела побыть на кухне, чтоб все осмотреть, потому что кухня красноречивей, чем парадный стол, расскажет, как живет сейчас семья, какой у нее достаток. В то же время гостья показывала себя, свои наряды.
— Олечка, как мне фартучек, а то не пострадала бы моя обнова. Ну, как мой костюм? Ты что-то молчишь?
Костюм был сшит отлично. И материал исключительный. Манжетки и воротничок из соболя. Жена Будыки одевалась с большим вкусом, на зависть многим женщинам вообще следила за собой. Пятьдесят лет, а как девушка — по фигуре, конечно, не по лицу: тут скрыть годы не могла никакая косметика, наоборот, казалось, чем больше ее, тем явственней проступает возраст. Ольга Устиновна от души похвалила костюм:
— Научились у нас шить наконец.
— У нас?! Что ты! В Вильнюсе шила. Клепнев устроил. Он знает всех лучших портных во всем Союзе. Бандит, но полезен. Хочешь, я тебя туда свезу? Будыка даст машину…
— Что ты, Миля! Куда мне в Вильнюс! В ателье напротив дома сходить некогда. Да и деньги! На мой заработок да Иванову пенсию…
— Будыка говорит, что Ивана вернут на работу. Мой же всегда все учует, да еще имея такую гончую, как Клепев… Я часто говорю Вале: «Твоей бы прыти хоть немножко сыну…» Ум отцов, а ухватка… Особенно с девушками… Мой в молодости черт был… А сын…