Могу сказать, я со всем управлялась. И хорошо управлялась. В доме был безупречный порядок, на кухне всегда вкусно пахло жарким или чем-нибудь печеным. В Библейском кружке у меня были приятельницы. Туда ходили такие же, как я, состоятельные женщины — жены банковских служащих и страховых агентов. Это с их мужьями Сайрус разъезжал по всей стране. Мы обменивались рецептами, обсуждали воспитание детей. И если эти холеные дамы с неизменной улыбкой на устах и французским маникюром догадывались, что наши с Сайрусом отношения далеки от идеальных, виду они не подавали.
После звонка Макса моя прекрасно организованная жизнь полетела в тартарары. Но еще до того, как Лили убедила меня, что выбора нет и я обязана помочь человеку, заменившему мне отца, я потихоньку начала создавать дымовую завесу, которая, надеялась я, должна была прикрыть мои маневры от придирчивых глаз Сайруса.
Под предлогом предстоящих визитов к зубному или в парикмахерскую я переназначила все встречи. Я откопала инструкцию к мультиварке и закупила необходимое продовольствие, чтобы можно было закидывать все в это чудо кулинарной техники, а вечером, за час до возвращения Сайруса, раскладывать готовую еду по соответствующим кастрюлям-сковородкам. И раз уж Лили была в курсе происходящего, то она сама предложила помогать мне по дому — украдкой, до и после школы, пылесосить полы и чистить ванные.
Но как я ни старалась все спланировать, мои дни были расписаны по минутам и настолько зависели от Сайруса и его требований, что очень скоро я начала допускать ошибки.
— Папа будет дома через пятнадцать минут, — сказала я, натягивая фартук через голову. — Я суну курицу в духовку — пусть подрумянится, а ты быстренько пропылесось гостиную. А то мы там уже дня два не убирали. Лили собралась возразить, но, видимо, отчаяние в моих глазах было достаточно убедительным. Я всегда считала себя ловкой и умелой — собаку съела на домашнем хозяйстве, — но в последнее время, со всеми нашими секретами, что-то начала сдавать. В одной из свободных комнат была припрятана целая корзина грязного белья, а унитаз в нижнем туалете даже успел несколько посереть.
— Ладно, — буркнула Лили.
— И за временем следи, — предупредила я. — К пяти пылесос должен быть убран с глаз долой. Если папа закончит вовремя, дома он может быть уже в начале шестого.
— А какую позу мне принять, когда он войдет в дверь?
Я замерла, не затянув до конца завязки фартука.
— Ну зачем ты так? Мне без твоей помощи не обойтись.
— Неделя прошла, мам. — Лили строго глянула на меня. Как будто я здесь ребенок, а она — взрослый. — Может, пора открыть папе наш маленький секрет?
У меня замерло сердце.
— Что? — прошептала я, когда оно, встрепенувшись, опять застучало. — Нет, милая. Мы не можем рассказать папе про то, что мы с тобой делаем.
— Но это же папа! — возмутилась Лили. — Посердится и перестанет. И все поймет.
Как же я забыла, что Лили еще совсем девочка? Маленькая девочка, которая любит своего папу вопреки его холодности и равнодушию. Стало быть, могу себя поздравить: удалось-таки скрыть от дочери неполадки в нашей разбитой семье. Только не перестаралась ли я, внушая ей, что все у нас прекрасно? С виду мы воистину идеальная, типично американская семья. Прячем синяки под модными свитерами и делаем вид, что Гаррисон Кейлор[2], воспевший идиллическую жизнь заштатных городишек, абсолютно прав. Быть может, позволяя верить в эту ложь, я оказала Лили медвежью услугу, но открыть ей правду я не могла.
И, глядя в доверчивые глаза, я опять уклонилась от истины. (А что еще оставалось?)
— Мы расскажем папе. (Господи, прости мне эту невинную ложь, ибо вся моя жизнь — одна сплошная ложь.) Только не сейчас. Ладно? Мне нужно еще немножко времени, чтобы все утрясти. Ты ведь не хочешь, чтобы папа запретил нам ходить в «Эдем», правда?
Это возымело действие. Лили уже без памяти влюбилась в Макса и ни за что на свете не отказалась бы от наших посиделок у него в мастерской.
— Не хочу. — И Лили изобразила, как запирает рот на замок и выбрасывает ключ. Пантомима была разыграна без огонька, но у меня отлегло от сердца. Минуту спустя послышалось гудение пылесоса.
Переложив курицу с чесноком из мультиварки на сковороду, я достала из холодильника кастрюлю с картошкой, которую почистила и порезала еще утром, и поставила вариться. Стол был уже накрыт. Я стояла посредине кухни и, медленно поворачиваясь вокруг себя, пыталась увидеть все глазами Сайруса. Ничего не забыто? Можно заметить, что дом пущен на самотек?