– Помнится, когда я появилась на свет, моя мама называла меня самой красивой девочкой на свете.
– Ах вот оно что. Должно быть, пятнадцатилетние мальчишки не замечают таких вещей. Кажется, тогда ты заплетала косички?
– Да, сколько я боролась, чтобы мне разрешили избавиться от них. И только в шестнадцать лет наконец выиграла эту битву. А что с тобой случилось, Джош? – Она посмотрела на его ногу.
– Битва при Ватерлоо. Мне повезло, что костоправ, который меня лечил, не успел ее отрезать. Кажется, я сказал ему – во всяком случае, так мне передавали, в то время я плохо соображал, – что мой двоюродный дедушка, маркиз Гилмор, лишит его лицензии на практику и головы, не важно, в каком порядке, если он не уберет сейчас же свой скальпель и не найдет лекарства получше. Говорят, я орал так громко, что меня пожалели даже несчастные, лежавшие вокруг. – Он ухмыльнулся.
– Я не знала, что ты воевал, – сказала она.
– Офицер кавалерии. Красный мундир и прочие атрибуты настоящих мужчин. Жаль, что ты не видела меня тогда, Розамунда. Ты бы растаяла от восторга.
– Неужели?
Дворецкий объявил, что гостей приглашают к столу.
– Прошу, – сказал Джошуа, предлагая ей руку. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне о своем готическом романе. Это правда, что ты вышла за достопочтенного сэра Леонарда в день его восьмидесятилетия ?
– Нет, – улыбнулась она. – Какая чушь! Ты взял это с потолка, Джош. Тебе не могли такого сказать.
– Я просто стараюсь быть тактичным. На самом деле ему исполнилось девяносто, верно? Пойдем, я посажу тебя рядом с Джастином. Может быть, нам удастся вытянуть правду, атакуя тебя с двух сторон.
До этой минуты Розамунда чувствовала себя довольно свободно, флиртуя с лордом Берсфордом. Она сосредоточила все свое внимание на нем и решительно не замечала присутствия Джастина. Она надеялась, что потом сумеет найти укромное местечко где-нибудь на другом конце стола. Но Джош не оставил ей выбора.
Во главе стола сидела Аннабелл. Справа от нее – маркиз и маркиза, слева – граф.
– Джастин, помогай, – воззвал к нему лорд Берсфорд. – Розамунда отказывается сказать, сколько лет было ее мужу в день их бракосочетания. Я полагаю, где-то от восьмидесяти до девяноста, но точную цифру она скрывает. Посмотрим, удастся ли тебе добиться от нее правды.
Она неохотно повернула голову, боясь встретиться с его голубыми глазами.
– Знаете, леди Хантер, вам лучше во всем признаться, – шутливо сказал Джастин. – В замке у каждого уважающего себя графа есть темница с полным набором инструментов для пыток. Осмелюсь предположить, что у маркизов они тоже имеются и они одалживают их за вполне умеренную плату всем желающим.
Что он сказал? Его тон был легкомысленным, глаза улыбались. Кто-то сел рядом с ней с другой стороны, от шока она даже забыла кто. Нужно ответить им, чтобы они оставили ее в покое и отвернулись.
– Вы что-то спросили?
Лорд Берсфорд издал недоуменный смешок. Конечно же, это Джош. Он всегда вовлекал ее в дурацкие истории.
– Притворяется глухой, – сказал он. – Не думал, Розамунда, что ты можешь воспользоваться этой тактикой.
– Ему было сорок девять. – Она победоносно улыбнулась. – Это даже не пятьдесят. Вот так-то, Джош.
– Благодарю тебя, Джастин, – важным тоном сказал лорд Берсфорд. – Когда я пришлю ее к тебе в следующий раз, думаю, она все же проявит свой нрав. Очевидно, ты сумел запугать эту леди.
Розамунда продолжала легкую беседу с лордом Берсфордом и лордом и леди Ситуэлл, сидевшими напротив нее. Ей даже удавалось кстати смеяться. При этом она будто совершенно не замечала лорда Уэзерби. Но ее правая рука была теплее и чувствительнее левой, и Розамунда тщательно следила за тем, чтобы, упаси Бог, не прикоснуться случайно к его рукаву.
Ева Ньютон, сидевшая рядом с лордом Берсфордом, попросила передать ей вазочку с сахаром. Розамунда потянулась к серебряной сахарнице одновременно с графом, и пальцы их соприкоснулись. Оба отдернули руки как ошпаренные, словно сахарница стояла на раскаленной плите.
– Простите, – сказал он, не отрывая глаз от ее руки.
Розамунда взяла сахарницу и передала ее лорду Берсфорду. Джош переправил вазочку Еве, затем взял Розамунду за запястье.
– О-о, какие длинные коготки, – сказал он. – Ты, наверное, поцарапала моего друга? Как не стыдно. – Неожиданно он ухмыльнулся и заглянул ей в лицо. – А мне случайно не доставалось когда-нибудь от этих коготков?
– Еще как. Помнишь, однажды ты украл лодку и решил покататься на озере, а меня не взял, сказав, что я маленькая, слабая девчонка и не смогу грести.
– Неужели я был таким невежей? И тебе удалось меня поймать? Я что-то не помню, во всяком случае, на лице у меня не осталось никаких шрамов.
– Да.
– И после этого я взял тебя в лодку?
– Нет.
– Ах, этот некрасивый поступок необходимо исправить, и как можно скорее. Я покатаю тебя на лодке завтра или послезавтра, если погода будет хорошей и тетя не устроит какое-нибудь общее мероприятие. Джастин и Аннабелл должны поехать с нами. Тебе этого не хочется? Откровенно говоря, мне тоже, но нужно соблюдать приличия. Я правильно говорю, леди Ситуэлл?
– Абсолютно, – подтвердила она. – Мы с Дэвидом, пожалуй, тоже прокатимся с вами, правда, Дэвид? Я люблю раннюю весну.
– Совсем раннюю, – заметил ее муж. – Март только наступил.
«Очевидно, это неизбежно, – подумала Розамунда. – Нельзя находиться с человеком в одном доме и совершенно не видеться с ним». И все-таки ей казалось немного несправедливым, что в первый же день ее усадили с ним рядом. И стоило Берсфорду пригласить ее покататься на лодке, как тут же выяснилось, что это невозможно без сопровождения Джастина и Аннабелл. Какие ужасные правила! Но, видимо, придется смириться с тем, что в течение двух недель им придется постоянно встречаться друг с другом.
Двух недель! Да ей придется поддерживать с ним знакомство всю жизнь, если он женится на ее племяннице. Он станет ее сводным племянником, если существует такой вид родства. Как нелепо! Смешно! Он будет называть ее тетей Розамундой. Молодая женщина была близка к истерике. Но в эту минуту леди Гилмор поднялась со своего места и предложила дамам перейти в гостиную. Мужчины остались пить портвейн.
«Однажды он отказался от портвейна ради того, чтобы поиграть со мной в карты», – подумала Розамунда и тут же одернула себя. У нее еще целая ночь впереди, чтобы как следует все обдумать. Придется привыкнуть к мысли, что Джастин не только не пропал навсегда из поля ее зрения, а напротив, попал в круг постоянных знакомых.
Вот несчастье! Если бы только она могла больше никогда его не видеть! Еще вчера она считала, что судьба обошлась с ней жестоко, разлучив с Джастином навсегда. Но оказалось, что встречаться с ним постоянно во много раз больнее.
– Розамунда, – сказала маркиза, беря ее под руку, – я уже говорила тебе, какой ты стала красавицей? Надо полагать, ты и ребенком была хорошенькой, но тогда ты бегала в рваных платьях, чумазая, с растрепанными волосами. Удивляюсь, как Деннис не поседел с тобой.
– И правда, я была сущим наказанием, – признала Розамунда.
– Но потом он обращался с тобой даже чересчур строго, – сказала леди Гилмор. – Ну, а теперь расскажи мне, как к тебе относился сэр Леонард. Подозреваю, что он баловал тебя сверх всякой меры. Мы виделись с ним однажды в Бате, и тогда мне показалось, что он обожает тебя.
Еще в домике Прайса граф понял, что Розамунда красива. Но в этот вечер он просто не видел женщины, которая могла бы с ней сравниться. Она действительно очень красива. Ее глаза притягивали взгляд как магниты, и всякая другая женщина казалась рядом с ней бледной и незначительной. Конечно, он был пристрастен. Возможно, встретив ее сегодня впервые, как это и должно было случиться, он не обратил бы на нее никакого внимания. Конечно, такое могло случиться, если допустить, что в июле может выпасть снег.