Все бумаги были при ней, а большая часть драгоценностей – в сейфе отеля. Что до остальных ее вещей – это хороший способ проверить, не вор ли Саша. Фрине Фишер нравились привлекательные молодые люди, но доверить им что-либо, кроме собственного тела, она не решилась бы.
– Дот, пожалуйста, приготовь мне ванну и имей в виду, что на сегодняшний день ты свободна. Тебе есть чем заняться?
– Я съезжу домой, – сообщила Дот, направляясь к ванной комнате. – А потом пойду смотреть новую картину с Дугласом Фэрбенксом.
Фрина села пить чай, добавив в него умеренную порцию бенедиктина. Она решила, что строгие черные брюки, белая рубашка и свободный черный пиджак будут вполне подходящим костюмом для посещения турецкой бани, и нагрузила объемистые карманы всеми необходимыми принадлежностями. Разыскав мягкую бархатную сумочку, с которой она ходила накануне вечером, Фрина вытащила из нее пистолет, задумчиво рассмотрела его и добавила к своему снаряжению. Головная боль начала слабеть. Саша пошевелился во сне и застонал. Фрина положила руку ему на лоб – холодный. Похоже, смертельная опасность ему не угрожала.
Дороти вернулась в комнату с известием, что ванна готова, и Фрина с глубоким стоном погрузилась в ее пары. Все тело болело. Фрина решила: нужно как следует потренироваться, прежде чем снова танцевать с Сашей, и нанесла на лицо немного крема. «Еще несколько таких вечеров, девочка моя, и в кого ты превратишься?» – упрекнула она себя, намыливая бледные узкие руки и грудь парижским мылом. Несмотря на хруст сухожилий, Фрина по-прежнему была стройной и абсолютно безупречной, как бронзовая нимфа. Она ополоснулась, вытерлась, оделась и принялась за легкий завтрак, который заказала Дот. Чашка кофе окончательно вернула ее к жизни. Еще немного подумав, она отдала пистолет Дот и приказала спрятать его где-нибудь. В турецкую баню не возьмешь ничего, кроме здравого смысла и религиозных убеждений, а одежду кто-нибудь всегда может обыскать.
Княгиня появилась в половине девятого, одетая в поношенный льняной костюм явно с чужого плеча – больше и длиннее, чем нужно. Без лишних слов она двинулась в направлении Рассел-стрит. Фрина последовала за ней.
На улицах гулял ветер, было зябко. На Литтл-Лонсдейл-стрит не было ни души, не считая нескольких запоздавших гуляк, которые поглощали яичницу с беконом в компании не слишком одетых девушек. Дом, в котором располагалось купальное заведение мадам Бреда, подпрыгивал и сотрясался от этой вакханалии, и Фрина с холодным недовольством подумала, что этот район вряд ли способствует целительному воздействию бань.
Само здание было огромным – шириной в квартал между Рассел и Литтл-Лонсдейл-стрит. Каменные стены выглядели внушительно, парадный вход впечатлял своей строгой простотой. Фрина пожалела, что не осталась в своей постели – может быть, даже с Сашей, – когда насупленная служанка в черном платье и белой шапочке открыла им дверь. Она впустила их, даже не улыбнувшись, и они прошли в зал, наполненный парами восхитительных восточных ароматов. Фрина, немного подумав и несколько раз глубоко вдохнув, различила божественную композицию из апельсинового бергамота, сандалового дерева и чего-то еще редкого и дорогого – возможно, плюмерии или орхидеи – соблазнительный, чуть кисловатый запах, приводящий в восторг неискушенного посетителя.
Княгиня толкнула Фрину в бок локтем, который, очевидно, был специально заострен, чтобы мгновенно привлекать внимание собеседника.
– Воняет как в борделе, n’est-ce-pas?[29] В турецком борделе.
Познания Фрины о борделях не были столь исчерпывающими, а про турецкие она вообще ничего не знала. Но, пожалуй, турецкий бордель должен был пахнуть именно так. Она кивнула.
Мадам Бреда приближалась к ним с вытянутой вперед рукой. Фрина немного попятилась, ибо мадам оказалась гигантом. Она была ростом около метра восемьдесят, а весила килограммов сто. Белокурая, крепкая и мускулистая, она могла бы выступать в роли Валькирии и удостоилась бы бурной овации. У нее были синие глаза, румяные щеки, здоровый цвет лица и роскошные волосы. Она была мощной, как богиня, и даже наводила ужас. Но совершенно не годилась на роль Снежного короля. Она стояла последней в списке тех, кого Фрина могла бы заподозрить в торговле наркотиками, – для этого она выглядела прямо-таки гнетуще здоровой.
Гостей провели в комнату, выложенную розовой плиткой и заполненную всепроникающим ароматным паром, где они должны были разоблачиться. Настоящий плавательный бассейн длиной четыре с половиной метра и глубиной метр двадцать был наполовину наполнен зеленой, как в Ниле, водой.
– Дамы начнут с парной, – предложила служанка.
Она была гладко причесана, волосок к волоску, в то время как щеки Фрины от жары окрасились румянцем, а волосы прилипли ко лбу. Женщины последовали за служанкой в скандинавскую баню, где воздух был удушливо-горячим. Там они сбросили купальные халаты и обнаженными сели на довольно колючие тростниковые стулья. Фрина заметила, что княгиня, несмотря на морщины, сохранила осанку двадцатилетней девушки и выглядела здоровой, как молодое дерево.
– Это место напоминает мне Индию, – заметила княгиня. – Знаете, я была там вместе с царской свитой.
Фрина ничего не слышала о визите русского царя в Индию, владение Британской империи, у которой были все основания подозрительно относиться к России. Она не поверила в эту историю, но вежливо кивнула.
– Это центр распространения наркотиков, – заметила пожилая дама. – Служанка принесет снег, когда мы пойдем на массаж и водные процедуры. Увидите. – Затем она принялась мило болтать о своих дальних путешествиях и невероятных любовниках: – Я исполняла танец семи покрывал для князя и Распутина – какие же у этого человека были глаза! Как у нашего Саши. Ради него любая женщина сделала бы что угодно. Когда я сбросила четвертое покрывало, князь… он не мог больше этого выносить и…
Как только княгиня безраздельно завладела вниманием Фрины, в их разговор вмешалась служанка и провела в более прохладную комнату, где дамам предложили горький травяной чай «для очищения организма». Фрина оглядела служанку. Оказалось, ее звали Герда, и она была кузиной мадам Бреда. У Герды было худое лицо с размытыми чертами и невыразительный сиплый голос, приобретавший ядовитый оттенок, когда она говорила о своей хозяйке и родственнице:
– Она? Она загоняла меня до смерти! «Герда, почисти бассейн!» «Герда, подай чай!» А у меня в Австрии был молодой человек, хорошая партия. Она предложила мне здесь поработать, и я приехала, надеясь скопить денег на приданое. И теперь молодой человек женился на другой, а я – здесь, с разбитым сердцем.
Фрине хотелось бы знать, сколько лет сейчас этому молодому человеку и как долго Герда прожила в Австралии. Ей было не меньше сорока и выглядела она весьма кисло. Ее стального цвета седые волосы были забраны в строгий пучок, а фигура вряд ли привлекла бы внимание любителей прекрасных купальщиц. Ее тело напоминало ящик; Фрине даже казалось, что на ягодице можно обнаружить штамп «Оранжевый пепин Кокса». Но вряд ли ей захотелось бы это проверить.
Служанка внесла мази, и дамы приготовились к массажу. Массажисткой была сама мадам Бреда. Сначала Фрине показалось, что ее кости выдергивают из суставов, но потом она расслабилась и даже получала удовольствие от ударов жестких, умелых пальцев. Она чувствовала, как постепенно слабеет и исчезает боль в икроножных мышцах, а массажное масло из сандалового дерева придавало процедуре приятную остроту. Княгиня стонала от удовольствия на соседней кушетке. Фрина снова закуталась в банный халат и села наблюдать за своей компаньонкой с удовольствием человека, который сам только что через это прошел.