— Да, мамочка.
Он рассмеялся, и она шутливо ударила его.
— Знаешь, самое главное, это постоянно что-нибудь делать. Я, пожалуй, сошью тебе шубу, и мы сможем выходить на прогулку. Ты мне поможешь. Начнем прямо с утра. А когда заскучаешь, то сможешь почитать какую-нибудь из моих книг. Слава богу, их у нас предостаточно.
Кэтрин взяла его за руку.
— Хочешь посмеяться? Я поехала в Кейлоун с мыслью о том, что мне предстоит приручить тамошнего дикаря. Собиралась понаблюдать за тобой, чтобы установить, как на тебя подействовала изоляция. Я думала, что при удачном стечении обстоятельств мне удастся даже уговорить тебя вернуться к цивилизации. Так вот, знаешь что? Изменился не ты, изменилась я. Глаза открылись именно у меня, не у тебя.
Брук прижал ее к себе.
— Ты такой хороший человек и замечательный любовник. Ужасно несправедливо жить так, будто весь наш мир может рухнуть в любой момент.
— Ты живешь здесь с таким ощущением?
— Я живу с таким ощущением, будто стою у края пропасти, еще немного, и я рухну в нее.
— Зимний снег сегодня — это весенняя река завтра…
— Торо?
— Нет, Роджер Бертон, директор школы, воспитавший меня.
Кэтрин хмыкнула.
— Так это он — источник всей твоей мудрости?
— Нет, ее я приобрел за годы долгого ожидания.
— Ожидания чего?
— Тебя.
13
Всю ночь и весь следующий день шел снег. Кэтрин чувствовала себя как птица, пойманная в силки. Единственное, что немного отвлекло ее, так это просьба Брука помочь ему сшить ей шубу. За все эти годы, сказал он, ему довелось пошить три шубы. Как-то раз Пол дал ему фабричную парку голубых тонов, но Брук не решился ее надеть, так как при дневном свете, да еще на снегу, был бы в ней очень заметен.
Так что весь день напролет они трудились над шубой. Брук подбил ее кроличьим мехом, и на следующее утро покончил с рукавами и воротником и, довольный собой, вручил ей обновку, едва она проснулась.
Шубка была Кэтрин в самый раз!
И она очень ей понравилась, несмотря на грубоватость швов и завязки вместо пуговиц. Впрочем, больше всего она понравилась потому, что была сшита руками любимого.
Облачившись в шубку, Кэтрин подошла к окну. И едва увидела за снежными сугробами, доходящими до середины окна, ясное голубое небо.
— Слава богу, небо чистое. А если еще завьюжит, мы будем заживо похоронены.
— Давай после завтрака прогуляемся. Заодно испытаем обновку.
Они еле выбрались из снежного плена. По хребту, однако, идти было не так тяжело, и они пошли вдоль него, жадно вдыхая морозный воздух. Вскоре им открылся удивительный по своей красоте вид, и они остановились, замерев от благоговения перед величием первозданной природы.
Кэтрин уткнулась Бруку в плечо, и он нежно ее обнял. Она почувствовала себя действительно счастливой женщиной. Какой мужчина был рядом с нею!
Любовные игры стали их основным способом времяпрепровождения. Даже занимаясь шитьем шубы, они кончили тем, что бросились в объятия друг друга среди всех этих лоскутков и кусочков меха.
Каждый раз она все больше убеждалась в серьезности взаимных чувств.
Их отношения приносили Кэтрин как ни с чем не сравнимую радость, так и нарастающую тревогу. Через несколько дней у Кэтрин должен был начаться опасный период. И ей, волей-неволей, придется объяснить Бруку, что в середине ее цикла они не могут заниматься любовью. До того Кэтрин никогда не боялась забеременеть, но сейчас… Здешняя жизнь действовала на нее, как некий яд замедленного действия, а она вовсе не хотела, чтобы растущее чувство к Бруку способствовало помутнению ее рассудка.
— Ну, так как шуба? Годится?
— У меня никогда не было лучшей.
Брук просиял.
— Погуляем еще?
— Только сначала я кое о чем тебя спрошу.
Брук уловил в голосе Кэтрин нотки тревоги.
— А что случилось?
Она закусила губу.
— Последние несколько дней были самыми лучшими в моей жизни.
— В моей тоже. Так в чем же проблема?
— Проблема в том, что мы сами себя обманываем. Так не может продолжаться.
— Но почему?
— Брук, ну не могу же я жить здесь всегда. Мы с тобой просто пребываем в мире грез.
Он ничего ей не ответил.
— Ну, как ты не понимаешь?
— Я тут уже давно живу. И вполне счастлив.
— Да… но я не такая, как ты. Моя жизнь сильно отличалась от твоей.
Брук никак не реагировал на ее слова, даже не глядел на нее. Внезапно все показалось Кэтрин таким безнадежным.