Выбрать главу

Затем, на одиннадцатый день, свернув к краю скалы, она, наконец, заговорила: «Я потеряла пятерых детей, и каждый раз муж обвинял меня в этом. Он всегда изливает свое разочарование и крушение надежд при помощи кулаков. Когда этому оружию надо найти применение, он направляет его против меня. Я думала, что он злится оттого, что у меня были девочки. Но теперь, когда мой сын… Интересно, испытывает ли мой муж сейчас одно только горе?» Она помолчала и склонила голову, как бы стараясь определить, так ли это. «В любом случае где-то он должен найти применение своим кулакам», — в отчаянии заключила она.

Эти слова означали, что избиения начались сразу после ее переезда в дом мясника. Хотя поведение ее мужа было обычным для нашего уезда, меня неприятно поразило то, что она так долго и так старательно скрывала это от меня. Я думала, что она никогда больше не будет лгать мне, что у нее не будет от меня секретов, но огорчило меня не это. Я чувствовала себя виноватой в том, что так долго не обращала внимания на явные признаки несчастной жизни моей лаотун.

«Снежный Цветок…»

«Нет, послушай. Ты думаешь, что мой муж носит зло в сердце, но он не злой человек».

«Он обращается с тобой бесчеловечно…»

«Лилия, — напомнила она, — он мой муж».

Затем она углубилась в мрачные тайники своих мыслей. Помолчав, она заговорила снова: «Я давно хотела покончить с собой, но всегда рядом кто-то есть».

«Не говори таких вещей».

Она не обратила внимания на мои слова.

«Ты часто думаешь о судьбе? Я думаю о ней почти каждый день. Что, если бы моя мать не вышла замуж за моего отца? Что, если бы мой отец не пристрастился к опиуму? Что, если бы мои родители не выдали меня замуж за мясника? Что, если бы я родилась мальчиком? Смогла бы я спасти свою семью? О, Лилия, мне так стыдно перед тобой…»

«Я никогда…»

«С тех пор, как ты вошла в мой родной дом, я чувствую твою жалость ко мне. — Снежный Цветок покачала головой, чтобы помешать мне заговорить. — Не отрицай этого. Просто послушай меня». Она чуть помедлила, прежде чем продолжить. «Ты видишь меня и ты думаешь о том, как низко я пала, но то, что случилось с моей матерью, еще хуже. В детстве я видела ее плачущей день и ночь от горя. Я уверена, она хотела умереть, но не могла оставить меня. Потом, когда я перешла жить к мужу, она не могла оставить моего отца».

Я видела, к чему она ведет, поэтому я произнесла: «Твоя мать никогда не позволяла себе озлобиться. Она не сдавалась…»

«Она пошла бродяжничать с моим отцом. Я никогда не узнаю, что произошло с ними, но я уверена, что она не позволила себе умереть раньше него. Это было двенадцать лет назад. Я так часто думала о том, могла ли я помочь ей? Могла ли она прийти ко мне? Я отвечу так. Я мечтала, что выйду замуж и обрету счастье вдали от слабости моего отца и слабости моей матери. Я не знала, что стану попрошайкой в доме мужа. Затем я научилась заставлять мужа приносить домой еду для меня. Понимаешь, Лилия, есть вещи, которые нам не говорят о мужчинах. Мы можем сделать их счастливыми, если доставим им удовольствие. И ты знаешь, для нас это тоже удовольствие, если мы захотим».

Она говорила, словно одна из тех старух, которые всегда стараются настращать девушек, прежде чем те выйдут замуж.

«Тебе не надо лгать мне. Я — твоя лаотун. Ты можешь говорить мне правду».

Она на секунду оторвала взгляд от облаков и посмотрела на меня так, будто не узнавала меня. «Лилия, — ее голос звучал печально и сочувственно, — у тебя есть все, и все же у тебя нет ничего».

Ее слова задели меня, но я не могла думать о них, когда она делала свое признание. «Мы с моим мужем не придерживаемся правил, касающихся осквернения жены после родов. Мы оба хотели, чтобы у нас было больше сыновей».

«Сыновья — это ценность женщины…»

«Но ты же видела, что получилось. Я рожала слишком много девочек».

На это неоспоримое замечание у меня был практичный ответ.

«Им не суждено было жить, — сказала я. — Будь благодарна, потому что с ними было что-то не так. Мы, женщины, можем только постараться снова…»

«Ах, Лилия, когда ты так говоришь, у меня в голове становится пусто. Я слышу только шум ветра в деревьях. Ты чувствуешь, как почва уходит у меня из-под ног? Тебе надо вернуться обратно. Дай мне уйти к моей матери…»

Много лет прошло с тех пор, как Снежный Цветок потеряла свою первую дочь. Тогда я была не в состоянии понять ее горе. Но к настоящему моменту я испытала много горя в жизни и смотрю на вещи совсем по-иному. Если для вдовы абсолютно приемлемо изуродовать себя или совершить самоубийство, чтобы спасти свое лицо перед семьей мужа, то почему бы матери не прибегнуть к крайним действиям при потере одного ребенка или нескольких детей? Мы заботимся о них. Мы любим их. Мы нянчим их, когда они болеют. Если это сыновья, то мы направляем их первые шаги в мир мужчин. Если это дочери, мы бинтуем им ноги, обучаем их нашему тайному письму и учим быть хорошим и женами, невестками и матерями, чтобы они смогли ужиться со своими новыми семьями в своих новых верхних комнатах. Но ни одной женщине не следует пережить своих детей. Это противно законам природы. А если это случается, почему бы ей не захотеть спрыгнуть со скалы, повеситься на дереве или проглотить щелок?