«Неужели как служанку?!»
«Хуже. Как маленькую невестку».
Для меня это всегда была самая ужасная вещь, которую только можно себе представить: тебе не бинтуют ноги, тебя воспитывают чужие люди с такими низкими устоями, что им даже не нужна настоящая невестка, с гобой обращаются хуже, чем со служанкой. А теперь, когда я была замужем, я понимала самую худшую сторону такого положения. Ты можешь быть лишь подстилкой для любого мужчины в семье.
«Нас спасла сестра моей матери, — сказала Снежный Цветок. — После того как мы с тобой заключили союз лаотун, она устроила более или менее сносный брак для моей старшей сестры, которая сюда больше не приезжает. Потом она отдала моего старшего брата учиться ремеслу в Шанхае. Мой младший брат сейчас работает в поле на семью твоего мужа. Моя младшая сестра, как ты знаешь, умерла…»
Но мне были неинтересны люди, которых я никогда не видела, и о которых слышала только ложь. «Что было с тобой?»
«Моя тетя изменила мое будущее с помощью ножниц, куска материи и квасцов. Мой отец возражал, но ты же знаешь Тетушку Ван. Кто посмеет сказать ей «нет», если она сказала «да»?
«Тетушка Ван?» — у меня закружилась голова. — Ты говоришь о нашей Тетушке Ван, о свахе?»
«Она сестра моей матери».
Я сжала виски пальцами. С самого первого дня, когда мы встретились со Снежным Цветком и посетили Храм Гупо, она называла сваху Тетушкой. Я думала, она делает это из вежливости и уважения к свахе, а потом и я стала, разговаривая с Мадам Ван, пользоваться этим почтительным обращением. Я чувствовала себя глупой и одураченной.
«Ты никогда не говорила мне об этом», — сказала я.
«О Тетушке Ван? Я думала, это единственная вещь, которая тебе известна».
Единственная вещь, которая тебе известна. Я постаралась уразуметь эти слова.
«Тетушка Ван видела моего отца насквозь, — продолжала Снежный Цветок. — Она понимала, что он слабый человек. Она видела и меня, видела, что я не люблю повиноваться, что я невнимательная, что я совершенно ничего не смыслю в домоводстве. Но моя мать могла лишь научить меня вышивать, изящно одеваться и вести себя в присутствии мужчин, а также нашему тайному письму. Тетушка всего лишь женщина, но поскольку она сваха, ей приходится быть деловой. Она поняла, чем все это кончится для моей семьи и для меня, и начала подыскивать какую-нибудь девочку, чтобы она стала моей лаотун. Тетушка надеялась, что благодаря этому в нашей местности меня будут считать образованной, послушной, верной…»
«И тогда тебя можно будет выдать замуж», — закончила я вместо нее. Для меня это было правдой.
«Она искала по всему уезду, разъезжая по своим обычным делам, пока не услышала от прорицателя о тебе. Увидев тебя, она решила связать мою судьбу с твоей».
«Я не понимаю».
Снежный Цветок горько улыбнулась.
«Ты поднималась, а я опускалась. Когда мы с тобой познакомились, я не смыслила ничего в том, чему, как предполагалось, я должна была научиться у тебя».
«Но ведь это ты учила меня. Твое вышивание всегда было лучше моего. И ты так хорошо владела нашим тайным письмом. Ты научила меня жить в доме с высоким порогом…»
«А ты научила меня носить воду из колодца, стирать одежду, готовить и убираться. Я пыталась научить этому мою мать, но она смотрит только в прошлое».
Я уже почувствовала, что мать Снежного Цветка держится за прошлое, которого больше нет, но сейчас, слушая, как Снежный Цветок рассказывает историю своей семьи, я подумала, что и моя лаотун смотрит на жизнь сквозь дымку счастливых воспоминаний. После стольких лет нашего знакомства я знала: она верит в то, что внутренний мир, мир женщин, должен быть прекрасен и не ведать тревог. Возможно, она думала, что когда-нибудь все станет прежним.
«У тебя я научилась всему, что мне нужно было узнать для моей новой жизни, — призналась Снежный Цветок, — за исключением того, что я никогда не могла так хорошо убираться, как ты».
И правда, она никогда не могла в этом преуспеть. Я всегда думала, что она просто старалась не обращать внимания на беспорядок в нашем доме. Сейчас я поняла, что ей было проще витать в облаках, чем видеть уродство вокруг себя.