Снежный Цветок была дороже мне, чем когда-либо прежде. Мы часто писали друг другу, а Мадам Ван передавала наши письма. Я беспокоилась о Снежном Цветке — хорошо ли обращается с ней свекровь, как Снежный Цветок переносит постельные дела и не ухудшились ли условия в ее родном доме, — а она волновалась, люблю ли я ее по-прежнему. Нам хотелось увидеться, но не было предлога, потому что теперь мы не трудились над своим приданым, и нам разрешалось совершать путешествия только в дома наших мужей для супружеских визитов.
Я проводила у своего мужа четыре-пять ночей в году. Каждый раз, когда я уезжала, женщины в моем родном доме плакали. Каждый раз я привозила в дом мужа свою еду, потому что мои новые родственники не кормили меня, пока я не переехала в их дом на постоянное жительство. Каждый раз, когда я оставалась в Тункоу, меня подбадривало то, как со мной там обращались. Каждый раз, когда я возвращалась, мои родные испытывали радость пополам с горечью, потому что каждая ночь вдали от них, казалось, делала меня для них дороже, а тот факт, что я скоро покину их навсегда, реальней.
С каждым путешествием я становилась смелее и смотрела в окно паланкина на дорогу чаще, пока не выучила ее хорошо. Обычно я ехала по дороге, которая представляла собой разъезженную тропу, пыльную и грязную. По обе стороны от нее тянулись рисовые поля и редкие поля таро. В окрестностях Тункоу над дорогой приветливо склонялись сосновые ветви. Дальше, по левой стороне, находился пруд для разведения рыб. За мной, там, откуда я ехала, извивалась река Сяо. Впереди, точно как описывала Снежный Цветок, покоилась в объятиях холмов Тункоу.
Как только носильщики высадили меня у главных ворот Тункоу, я ступила на булыжник, выложенный затейливым узором в форме рыбы. Пространство передо мной имело форму лошадиного копыта, справа находилось рисовое гумно, слева — конюшня. Столбы у ворот, украшенные расписной резьбой, поддерживали искусно сделанную крышу с карнизами, изгибающимися вверх, к небу. Стены были расписаны сценами из жизни бессмертных. Порог у центральных ворот был высоким, чтобы все знали, что Тункоу занимает самое высокое положение в уезде. Две колонны из оникса, украшенные резными рыбами, выпрыгивающими из воды, стояли по сторонам ворот, предназначенных для всадников, которые должны были перед ними спешиться.
Прямо за порогом лежал парадный двор Тункоу, большой и гостеприимный на вид. Резной расписной восьмигранный купол покрывал его, что считалось превосходным фэншуй. Если я проходила во вторые ворота справа, я попадала в парадный зал Тункоу, предназначенный для встречи обычных посетителей и небольших собраний. За ним находился храм предков, предназначенный для приема посланцев и правительственных чиновников, а также для официальных церемоний, таких как свадьбы. Деревенские дома, многие из них деревянные, начинались прямо за храмом и располагались очень близко друг к другу.
Дом моего мужа находился по другую сторону вторых ворот, слева от меня. Он выделялся на фоне остальных домов. Все постройки в этой части деревни были большими, но дом моего мужа отличался особой красотой. Даже сегодня я счастлива, что живу в нем. Это двухэтажное здание было построено из кирпича и оштукатурено снаружи. Наверху под карнизами были нарисованы красивые девушки и красивые мужчины, которые читали, играли на музыкальных инструментах, занимались каллиграфией, изучали счета. Именно этим всегда занимались люди в нашем доме, и картины давали знать всем прохожим, как мы проводили свое время. Стены внутри дома были отделаны панелями из прекрасного дерева с наших холмов, а комнаты украшены высокими резными колоннами, зарешеченными окнами и балюстрадами.
Когда я впервые приехала в этот дом, главная комната во многом была такой, какой остается и сейчас — с изящной мебелью, деревянными полами, легким ветерком, дующим в высокие окна, и лестницей, поднимающейся вдоль восточной стены к деревянному балкону, украшенному ромбовидным узором. В то время мои свекровь и свекр спали в самой большой комнате в глубине дома на первом этаже. У каждого из моих деверей были свои комнаты, расположенные по периметру главной комнаты. Со временем к ним стали приходить жить их жены. Если они не рожали сыновей, их постепенно отправляли жить в другие помещения, а их место занимали наложницы или маленькие невестки.