Шли дни, и в нашей комнате признаков тифа не было, но продолжалась страшная жара, усиливающая запахи болезни и смерти. Однажды вечером, когда я вошла в кухню, я увидела там Третью Невестку, которая стояла, словно привидение, посредине затемненной комнаты, с ног до головы одетая в белое — цвет траура. Я догадалась по ее виду, что ее дети и муж умерли. Я застыла на месте, пригвожденная ее пустым безжизненным взглядом. Она не шевельнулась, никак не показала, что видит меня, стоящую на расстоянии одного метра от нее. Я боялась шагнуть вперед и боялась ступить назад. Снаружи доносилось пение ночных птиц и мычание быка. В голову мне пришла глупая мысль. Почему животные сейчас не умирают? Или же они умирают, но некому мне об этом сказать?
«Никчемная свинья осталась в живых!» — раздался за моей спиной ядовитый голос.
Третья Невестка даже не моргнула, но я повернулась посмотреть, кто это сказал. Это была моя свекровь. Она вынула шпильки из прически, и ее волосы повисли жирными прядями вдоль лица. «Не надо было мне позволять тебе входить в наш дом. Ты разрушаешь семью Лу, ты грязная, мерзкая свинья».
Свекровь плюнула на Третью Невестку, но та даже не стерла слюну со своего лица.
«Я проклинаю тебя», — произнесла моя свекровь. Ее лицо покраснело от гнева и горя.
«Я надеюсь, что ты умрешь. Если ты не умрешь — прошу тебя, Богиня, заставь ее страдать, — Господин Лу осенью выдаст тебя замуж. Но будь моя воля, ты бы не дожила до утра».
С этими словами моя свекровь, которая меня так и не заметила, повернулась, ухватившись за стену, чтобы не упасть, и, шатаясь, вышла из кухни. Я посмотрела на свою невестку, которая, казалось, ничего не осознавала. Все говорило мне о том, что я собираюсь совершить что-то неправильное, но я подошла к ней, обняла ее и подвела к стулу. Я вскипятила воду, затем, собрав все свое мужество, окунула платок в ведро с холодной водой и вытерла лицо невестки. Потом я бросила платок в огонь и смотрела, как он горит. Когда вода вскипела, я заварила чай, налила чашку для своей невестки и села рядом с ней. Она не притронулась к чаю. Я не знала, что я еще могу сделать, поэтому начала готовить рисовый отвар, терпеливо перемешивая рис, чтобы он не пригорел.
«Я изо всех сил стараюсь услышать, как плачут мои дети. Я везде ищу моего мужа», — пробормотала Третья Невестка. Я повернулась к ней лицом, думая, что она разговаривает со мной. Выражение ее глаз сказало, что это не так. «Если я снова выйду замуж, как я смогу тогда встретиться со своим мужем и детьми в загробном мире?»
У меня не было слов, чтобы утешить ее, потому что их не существует. У нее не было большого дерева, чтобы защитить ее, и не было верной горы, чтоб опереться. Она встала и просеменила из кухни на своих изящных «золотых лилиях», хрупкая, как те фонарики, которые отпускают во время праздника фонариков, и они уносятся прочь. Я вернулась к своему помешиванию.
На следующее утро, когда я спустилась вниз, мне показалось, что произошла какая-то перемена. Юнган и еще две служанки вернулись в дом. Они убирали кухню и носили дрова. Юнган сообщила мне, что еще до рассвета Третью Невестку нашли мертвой. Она покончила с собой, проглотив щелок. Я часто думаю о том, что бы произошло, если бы она подождала несколько часов, потому что ко времени второго завтрака свекровь слегла с лихорадкой. Наверное, она была уже больна накануне вечером, когда проявила такую жестокость.
Теперь мне предстояло сделать ужасный выбор. Я держала своих детей в комнате, спасая их от заразы, но мой долг жены по отношению к родителям моего мужа был превыше всего. Служить им означало, что я обязана уважать их больше всех остальных — больше своих родителей, больше своего мужа, больше своих детей. В отсутствие мужа я была обязана забыть свой страх перед болезнью, вырвать все чувства к детям из своего сердца и делать то, что полагается. Если я этого не сделаю, и моя свекровь умрет, моему стыду не будет предела.
Но я не так легко оставила своих детей. Остальные невестки сидели по своим комнатам со своими семьями. Я не знала, что происходит за закрытыми дверями. Может быть, они уже заболели. Может быть, они уже умерли. Я не могла доверить заботу о своих детях моему свекру. Разве он не проводил ночи рядом со своей женой? Не будет ли он следующим, кого поразит болезнь? И я не видела Дяди Лу с начала эпидемии, хотя он каждое утро и каждый вечер оставлял пустую миску перед дверью своей комнаты.