— Кто это — он? — спросил кто-то из штатских.
— Тот, без кого мы бы не спаслись. Плыл прямо в пекло: немец вел обстрел с бреющего полета. Моторная лодка, та, что еще раньше пыталась снять нас с берега, затонула полчаса назад. Вода шипела от пуль и снарядов. Но он плевал на них, плыл себе, и все тут. Горючего у него не было, так что пожара он не боялся.
И вот появился на отмели, из черного дыма от горящего эсминца — маленький такой, темный, с бородой, с эдакой птичьей лапой заместо руки и горбом за плечами.
Зубами он держал веревку, она здорово выделялась белизной на фоне его черной бороды, вещей в лодке и румпеля. И он — горбун, стало быть, — делает нам знаки, чтобы мы приблизились. А сверху кругами носится этот самый гусь, будь он неладен.
Джок тогда говорит: «Глядите, теперь уж нам точно крышка. Это сам дьявол за нами явился. Только я, верно, совсем ослеп — не узнаю его».
«Ладно тебе, — говорю я ему. — По мне, так он больше походит на милостивого Господа, чем на какого-то дьявола, будь он неладен».
Он и впрямь был как с картинки учебника для воскресной школы — с этим своим бледным лицом, темными глазищами, бородой и этой лодкой в придачу.
«За один раз могу взять семерых», — крикнул он, приблизившись.
Наш офицер гаркнул: «Хорошо, парень!.. Ближняя семерка — валяйте!»
Мы вошли в воду — и к нему. Я был так слаб, что не мог перелезть через борт, но он взял меня за ворот кителя и втащил сам. «Вот так, говорит, парень. Давай, следующий».
В общем, я очнуться не успел, как оказался в лодке. Уж силен он был так силен. Потом ставит парус, что с одного боку весь изрешечен пулями, и кричит: «Пригнитесь, ребята, на случай, если мы повстречаемся с кем-нибудь из ваших друзей», и мы отчаливаем — он сидит на корме, одна веревка — в зубах, другая — в этой его птичьей лапе, правая рука — на румпеле, — так и ведет нас сквозь град снарядов — это старается наземная батарея, что окопалась где-то в глубине на берегу. А гусь этот чертов все кружит и кружит, и сигналит нам сквозь всю эту какофонию, как какой-нибудь чертов «моррис» на объезде в Винчестере.
«Говорил я тебе, что гусь — добрый знак? — говорю я Джоку. — Глянь на небо — ангел Божий, да и только».
А этот, у румпеля, знай, себе поглядывает на гуся: у самого-то веревка в зубах и лыбится на него, как будто уж век его знает.
Доставил он нас на «Кентскую деву», и назад — за следующей партией. И так туда-сюда весь день и всю ночь тоже, потому что Дюнкерк горел так, что и ночью все было видно. Не знаю уж, сколько раз он успел обернуться, но только он, да еще шикарная моторная лодка Темзинского яхт-клуба и подоспевшая потом большая спасательная лодка из Пула забрали нас с этого адского берега — всех до единого.
Мы отплыли только, когда последний из нас был доставлен на борт, и всего было больше семисот человек, а судно-то рассчитано на двести. Он еще был там, когда мы отплыли, и помахал нам на прощание и поплыл в сторону Дюнкерка, и птица опять с ним. Ей Богу, странно было смотреть, как эдакий здоровенный гусь кружит над его лодкой, как белый ангел посреди всего этого огня и дыма.
По пути на нас еще раз налетал пикировщик, но дело было уже к ночи, и он промахнулся. К утру мы благополучно добрались до дома.
Я так и не узнал никогда, что с ним стало и откуда он взялся — с этим своим горбом и парусной лодчонкой.
Но парень был что надо, отличный парень.
— Ну, — согласился артиллерист. — А гусь-то какой. Чудеса, да и только.
В офицерском клубе на Брук-стрит шестидесятипятилетний капитан в отставке Кит Брилл-Оденер рассказывал об эвакуации людей из Дюнкерка.
Поднятый с постели в четыре часа утра, он повел через Дуврский пролив кривобокий буксир, тянувший за собой несколько пустых барж, и четыре раза приводил его назад с эвакуированными солдатами. В последний раз буксир пришел без трубы и с пробоиной в борту. Все же Оденеру удалось привести его обратно в Дувр.
Слушавший его офицер запаса, под которым в последние четыре дня эвакуации подорвались на минах два бриксхемских траулера и один ярмутский дрифтер, сказал:
— А не приходилось вам слышать эту странную легенду о диком гусе? Она обошла тогда все побережье. Знаете, как быстро распространяются подобные истории. Среди моих эвакуированных было несколько человек, которые говорили об этом между собой. Будто гусь появлялся всякий раз между Дюнкерком и Ла Панни, и кто видел его, тот непременно спасался. Что-то в этом роде.