Уютно тянул песню никелированный самовар на столе, сверкали бликами чисто вымытые чашки и тарелки. В воздухе царил запах свежеиспеченного каравая, исходивший от чисто побеленной русской печи. Ждала нас у стола в цветастой кофте и новом переднике верная подруга жизни Фрола Мария Ивановна.
Я уже давно заметил: те городские жители, которые годами и десятилетиями просиживают в учреждениях, чего-то там изобретают, пишут никому не нужные диссертации, лишь бы кандидата получить, шуршат всю жизнь бумажками, особенно любят забраться в глухую деревню, всласть покопаться в земле, уйти на целый день по грибы, по ягоды или часами просиживать на берегу реки.
Большое удовольствие находят и в том, чтобы напилить и наколоть дров, сходить к роднику или колодцу по воду, натаскать ее полный котел да истопить баньку, выпарить всю усталость и хворь, а потом под домовитую песню самовара до десятого пота гонять чаи с выпеченными в русской печи калачами и шанежками. Да еще намазать эти калачи натуральным медом, как это делали мы сейчас в гостях у дяди Фрола.
У него же все это было как норма. От такой жизни он и на войну уходил, к такой жизни вернулся после института, когда уже был женат, и тетя Маша в трудное послевоенное время, совсем молодая, заведовала здесь же, в Костанове, животноводческой фермой.
Я бы тоже хотел, чтобы и дело в руках было по душе, и жизнь, как говорил дядя Фрол, организована по принципу «необходимо и достаточно». Сейчас у него, видимо, как раз настало редкое время полной гармонии желаемого и достижимого. Но дяде Фролу под шестьдесят, а у меня, как в песне поется, «все впереди», и потому «не надо печалиться»… Но еще неизвестно, что лучше, «впереди» или «позади»? На что надеяться, когда по главным направлениям вся жизнь моя перепуталась, и что ни день, то с Лялей отношения все хуже.
Дверь приоткрылась, на пороге остановился Клавдий Федорович, сделал едва заметный знак Фролу. Тот вышел, спустя несколько секунд жестом вызвал меня.
— Предложи своим, — сказал он, — пойти на озеро. Там в крайнюю вершу карасей набилось не меньше ведра. Пусть забирают в общежитие, дружков своих угостят…
Можно было отправиться и за карасями, тем более что чай уже выпили, а калачи с медом съели, но я тут же понял: нас просто выставляют за дверь. Я хотел было обидеться, но Клавдий Федорович добавил:
— Сам возвращайся скорей, капитан Куликов просил…
Такой разговор менял все дело. Я, конечно, не знал, что имел в виду капитан Куликов, но догадывался.
— Братцы! — завопил я. — Дядя Фрол дарит нам улов карасей в помощь строителям студенческо-комсомольского отряда! Ура!..
Спустя несколько минут мы уже сидели в плоскодонке и гнали ее по озеру к торчащему из воды шесту с привязанной к нему вершей. Через полчаса, отправив своих друзей с корзиной карасей в палаточный городок, я уже возвращался к дому дяди Фрола.
С поличным
Сегодня Ляля на работу не вышла, в общежитии ее тоже не было. Дружки мои, Петя и Николай, утром еще проверили все места, где она могла бы появиться, и нигде ее не нашли. Только и узнали: утром была на пристани…
Всю первую половину, дня оба докладывали мне чуть ли не каждые полчаса, как проходят поиски — результаты были неутешительные.
Мне очень хотелось верить, что, пока мы вытряхивали из верши карасей, Ляля пришла к Фролу и сейчас сидит там и пьет чай. Но я не чувствовал даже признаков Ляли во всей округе. И все-таки…
Медленно, с сильно бьющимся сердцем подходил я к дому, не зная, что там меня ждет и что говорить, если встречу Лялю…
Почему я ей разрушил всю жизнь? Почему она сказала: «Ты даже не знаешь, что сделал!..» А что я такое сделал? Вывел жулика на чистую воду? Хороша была бы Лялька, если бы преподобный Тема замарал и ее той грязью, что сам мажется!
Но разве докажешь? И почему я должен доказывать ей, что я — не ничтожество, а нормальный человек? Еще неизвестно, кто больше человек, Тема или я?!
Пусть мне ничего не удастся ей доказать, но я должен был видеть ее, по крайней мере знать, что она — жива, здорова, ничего с собой не сделала…
Осторожно я подошел к дому и выглянул из-за шиповника, разросшегося перед оградой.
В доме раздавались громкие голоса. Оказывается, пока мы ловили карасей, к дяде Фролу и Клавдию Федоровичу пришли гости.
Но Ляля, даже если она окажется где-нибудь в доме, в таком состоянии к гостям не выйдет… Смутное, нехорошее беспокойство все больше охватывало меня.