— Действительно, кому? — вырвалось у меня.
Хотелось крикнуть: «Почему же ты не отдавала свой свет мне, когда я так тебя любил?»
— Вы — молодые, сильные, — продолжала она. — Нам, видите ли, с вами неинтересно. Тянет к людям значительным… Молодым девчонки на шею вешаются, того и гляди, уведут…
Меня всего покоробило от этого неприкрытого бабьего практицизма. Молодые ее, видите ли, не устраивают! Ей надо, чтобы спасенные ею на нее молились! Я ли не молился?.. Чем же тогда Лялька лучше тех намалеванных тупых и жадных самочек, что толпятся в комиссионках и ателье с одной только заботой — переплюнуть друг друга да отхватить мужика с карманом помощней! Чем она лучше Темы?.. Тема любыми путями добывал деньги, Лялька охотилась за ними! А я готов был ей всю свою жизнь отдать!..
Урок был страшный, но отрезвляющий. Каждый получил свое!.. Но Тема еще получит!..
— Прощай, Ляля, — сказал я, выбрался из пещеры, рванул плащ-палатку, остановился у входа. Сразу на меня обрушился поток холодной воды.
— Боря! — донеслось до меня из-под стога.
Я не ответил. Не было у меня ни мыслей, ни слов — одна холодная пустота в душе. Мне бы закричать, чтобы стало легче, но и кричать я не мог. Грудь сдавило так, будто обрушилось небо и похоронило меня заживо…
— Бо-о-о-о-оря-а-а-а-а!
Я и на этот раз не ответил Ляльке и зашагал под ливнем, не разбирая дороги, не отдавая себе отчета, куда и зачем иду.
Остановился у протоки. Лодка была надежно привязана под кустами, но ее по самые борта залило дождем, и я стал пригоршнями вычерпывать воду. Со стороны стога раздался отчаянный, приглушенный шумом дождя крик:
— Бо-о-о-о-о-ря-а-а-а-а!
Я перестал вычерпывать воду и задумался, не обращая внимания на бушевавший ливень. И вдруг меня как будто что толкнуло: «Бросил Ляльку одну в грозу, на острове… Что бы между нами ни было, но она — девчонка, еще и с маленьким. Таких, говорят, надо особенно беречь. Сейчас ей особенно страшно… Что бы между нами ни было…»
— Ля-ля!.. И-ду!.. — крикнул я и снова услышал испуганное:
— Бо-о-о-ря-а-а-а!
Все случившееся настолько меня потрясло, что, видимо, начались галлюцинации: в шуме дождя то справа, то слева, а то и сзади мне слышались какие-то голоса. Вроде говорили на острове, а может быть, и за протокой.
— Ля-ля! — еще раз крикнул я. — Не бой-ся! И-ду!..
Но теперь-то я уже совершенно ясно различал сквозь шум ливня топот ног, возбужденный разговор. Чей-то знакомый голос крикнул:
— Здесь они! Давайте сюда!
На берег по ту сторону протоки выскочил мокрый до нитки командир отряда Юра, с ним — Николай и Петро, еще несколько наших парней.
— Ворожейкин? — словно не веря своим платам, крикнул через протоку Юра. — Это ты звал Ларису?
— Здесь она, — не отвечая прямо на вопрос, сказал я.
— Давай лодку.
— Залило дождем.
— Приподними с борта и переверни!
Я попытался это сделать, но безуспешно: попробуй переверни лодку, когда в нее налило, по крайней мере, с полцистерны воды!
— Бо-о-о-о-ря-а-а-а-а! — снова донесся заглушаемый шумом дождя Лялькин голос.
— Давайте, братцы, вброд или вплавь, — скомандовал Юра.
Но ребята не сразу вошли в воду, хотя были и бек того до нитки мокрые. Еще утром тихая и мирная протока, которую и мы с Лялей запросто могли бы перейти вброд, сейчас вздулась вровень с берегами и неслась мимо, мутная и враждебная, вся в пене и водоворотах.
— Переходим таджикским способом! — скомандовал Юра. — Держимся друг за друга! Пошли!..
Поток сбивал парней с ног, но они упрямо шли через протоку плотной шеренгой. Я никак не мог сосчитать, сколько их там, пять или шесть добровольцев, отправившихся в грозу разыскивать нас с Лялькой. Было стыдно, что так бессовестно вели себя по отношению к остальным, и в то же время, чтобы не подводить Лялю, приходилось делать вид, что тоже ищу ее, потому и попал сюда на остров.
Я вошел в протоку и, держась одной рукой за корму привязанной лодки, вторую протянул идущему впереди Юре, ожидая разноса или хотя бы упрека. Но он вдруг совершенно неожиданно весело сказал:
— Ну как, жив, старик? Молодец, что остался свою Ларису искать!
Нарочно он меня выручал или на самом деле так думал? До чего же добрый человек, наш Юра! Сам бы я такое алиби не сочинил…
Как глухонемой мотнул я головой, хотел что-то сказать, но промолчал.
— Лариса-то где? — прислушиваясь к шуму дождя, спросил Юра. Только сейчас я понял, что молчу не по своей воле: челюсти свело судорогой, и я при всем желании не мог их разжать. Молча повернувшись, я пошел впереди остальных на Лялькин голос.