— А-а-а-а-а! — завопила было Наташка, но тут же захлебнулась собственным криком и с перепуганными глазами, которые стали у нее не меньше блюдец, закрыла ладошкой нос. Между пальцами у нее показалась алая струйка, точь-в-точь под цвет ее рейтуз. Сам не знаю, когда только и как задел совсем нечаянно ее окаянный нос.
— Ты чего? — испуганно спросил я и тут же пожалел об этом: Наташка разразилась таким криком, как будто с нее живьем сдирали кожу. Горячий туман застлал мне глаза. Сквозь этот туман я видел расплывчатый силуэт выбиравшейся из куста Наташки, которая, размазывая по лицу слезы и красные полосы, принялась орать что-то совсем уже несуразное:
— Хулиган! Жулик! Фальшивоштанник!.. Думаешь, как большой, можешь драться? Да? Только попробуй, ударь!.. Если хочешь знать, скоро твой папа будет моим папой, а ты оставайся со своей мамой!.. Пусть она больше по курортам мотается, а моя всегда дома! И пироги печет вкусные!
От этого неприличного Наташкиного крика меня будто кто кипятком обварил.
Я молча повернулся и пошел было со двора напрямик через кусты, но что-то меня остановило.
Я оглянулся. Павлик — слинял. У кустов стояла и отряхивалась Наташка. На дальней дорожке я увидел… Кого бы вы думали? Мою собственную маму. Оказывается, она никуда не уехала, а по каким-то делам осталась в нашем районе.
Мама шла и разговаривала… С кем бы вы думали?.. С тем самым Генкой Купи-продай, который утром сегодня залез к нам в квартиру.
Из подъезда «черного хода» вышел дядя Коля с раздвижной лестницей, забрался на нее и, поглядывая в сторону Генки, принялся красить раму первого этажа.
Только сейчас я рассмотрел в руках Генки дамские сапоги… Вот он передал их маме, и мама, сунув под мышку свою сумочку, в которой всегда носила документы и деньги, стала примерять один сапог.
Сумочка упала на дорожку. Генка тотчас же ее поднял, и я даже расслышал, как он сказал:
— Позвольте, я подержу, она вам мешает.
И еще я услышал, как мама, с увлечением рассматривая сапог, ответила ему:
— Пожалуйста…
И тут я увидел такое, что ноги мои опять, как сегодня утром, приросли к месту, и я не мог ни двинуться, ни крикнуть.
Генка, едва завладел сумочкой, мгновенно исчез, как будто его и не было.
Я уже готов был заорать во все горло: «Ма-ма!», как мне пришлось удивиться еще больше.
Занавеска в окне Серафимы Марковны отошла в сторону, и там я увидел с биноклем в руках, кого бы вы думали?.. Собственную бабушку. Правда, бинокль у нее был, к сожалению, не военный, а беленький, театральный.
— Мила!.. Мила!.. — приглушенно крикнула бабушка. — Вот раззява! Он же у тебя сумочку утащил!..
— Мама? — с удивлением сказала бабушке моя мама. — Как вы-то здесь оказались?
— Да что ты про меня-то?! Совсем с ума спятила! Жулик, говорю, сумочку с деньгами утащил!
И вот тут-то уж я совсем удивился!..
Мама неожиданно рассмеялась, подошла к лоджии и поставила на перила сапоги.
— Нравятся? — спросила она. — Точно такие, как мои. И всего-то за два рубля восемнадцать копеек, не считая стоимости самой сумочки.
— Да ты что, белены объелась? — спросила бабушка. — Тебе и сумочку не жалко?
— За сапоги-то? — спросила мама.
— Да ты-то откуда здесь взялась?
— Очень просто… Зашла в наш мебельный, а там ковры, выбросили к концу месяца для плана. Я и выписала чек на двести восемьдесят. Деньги, думаю, у Клары перехвачу. А тут этот тип. Не нужны ли, говорит, вам сапоги? Знает, что ни одна женщина от сапог не откажется… Вот так. Думал, что у меня деньги с собой, раз уж и чек выписала. На живца ловил, а сам попался…
— Умница, — похвалила бабушка. — Так их и надо учить, это жулье…
Я стоял за кустами ни жив ни мертв: вот-вот, думаю, Наташка подойдет к маме и бабушке и нажалуется. Но она, к моему удивлению, и рта не раскрыла, а все почему-то смотрела в ту сторону, куда ушел Генка.
И тут я увидел, что дядя Коля, продолжая красить, улыбается себе в усы, поглядывая на маму и бабушку, И чего ему улыбаться?.. Вдруг на дальней дорожке опять появился Генка, а в руках у него еще одни дамские сапоги, только зеленого цвета.
Дядя Коля тут же насторожился и даже шею вытянул. Заметили Генку и мама, и бабушка.
— А он, оказывается, не дурак, — сказала мама.
— Говорила тебе, сразу надо было уходить, — заворчала на нее бабушка.
— Уж помолчите, мама…
Генка, весь взмыленный, подбежал к ним и чуть ли не на колени встал, протягивая маме зеленые сапоги.