Но мама будто и не слышала, как оправдывался папа. Быстрыми шагами она прошла по коридору и остановилась на пороге в кухню. Некоторое время мама молчала. От ее веселого вида не осталось и следа.
— Не очень-то вы тут без меня грустили…
— Милочка, ну что ты говоришь, — пробормотал папа и ужасно смутился.
— Я к вам только на минутку зашла, Людмила Ивановна, принесла вам пирог и варенье, — начала было тетя Клопа, но мама как будто и не заметила ее.
— Оказывается, — сказала мама, — у нас в доме не только хомяк, но и хомячиха?
Меня осенило: так это же она Павлика и Ваську имела в виду. Я побежал в комнату и немедленно рассадил своих хомяков в разные коробки. Если они оба — хомяки, нечего волноваться, ссоры между ними не будет. Мы-то с папой или с Павликом никогда не ссоримся! А вот с Наташкой, хоть она всего лишь козявка — сразу скандал. Да и мама с папой частенько ругаются…
Пока я рассаживал Ваську и Павлика, по коридору мимо комнаты, словно ракета, промчалась тетя Клопа со своей красивой книжкой под мышкой.
Из кухни доносились голоса папы и мамы. С каждой минутой они становились все громче.
Чтобы не слушать еще одну ссору и хоть немного отвлечься от неприятностей, я стал наблюдать за своими хомячками. Чувствовали они себя преотлично. Каждый грыз свою коробку, и я им не мешал.
Снова по коридору прозвучали быстрые шага, и теперь уже во второй раз, так же громко, как за тетей Клопой, хлопнула за мамой входная дверь.
Деревянные кони с медными глазами
Наташка жаловаться не пришла. Догадалась, что ничего хорошего не будет, если заявится такая дылда и начнет ныть: «Гы-ы-ы! Дядя Петя, сын у вас плохой, а я — хорошая. Возьмите меня в дочки!»
Сколько я знал Наташку, у нее перебывало с полдесятка новых пап. Сама хвасталась… Что с нее возьмешь? Хоть и дылда, а — ребенок… И каждый новый папа оказывался еще лучше, чем прежний. Ну а мой, конечно, самый лучший… Это я и без Наташки знаю…
Тихо-то как в квартире…
Только Васька и Павлик дерут щепки, скребутся и возятся в своих ящиках.
Папа молча сидит за столом и ничего не пишет, только смотрит перед собой на стену, по которой в шахматном порядке красуются вверх тормашками букеты цветов. Он всегда на них смотрит, когда у него плохое настроение. А встретит дядю Колю, непременно скажет: «Комнату ты мне, Николай Иванович, обязательно переклей! Не могу видеть брак в твоей работе!» Дядя Коля тут же становится по стойке «Смирно!» и рапортует: «Бу!.. Зде!.. Ни у кого, мол, такого сраму не допускал, а у тебя, как нарочно, бес попутал». Отрапортует и не переклеивает. Скоро уже два года, как все обещает…
Я уже приметил: главное в жизни — лихо отрапортовать, мол, «Бу!.. Зде!..» А насчет того, чтобы взаправду сделать, это уж как получится.
Я подошел к папе, обнял его за шею.
Папа вздохнул, тоже обнял меня, поцеловал где-то возле уха и не сказал, что от меня псиной воняет.
— Ну что, брат, воюем, говоришь? Да… От внешних врагов ты своего папу оборонил… А как быть с внутренними? Самому избавляться?.. Не избавишься…
Он еще раз вздохнул.
— Пап, ты про что?
— Так, к слову пришлось… Давай-ка лучше рассказывай, что там у вас с Наташей получилось? Все-таки она на три года младше тебя. Как же ты так? Обидел девчушку!..
«Ее обидишь! — подумал я. — На три года младше и в три раза вреднее…»
Я, конечно, знал, что рано или поздно отчитываться мне придется. Поэтому все подробно рассказал папе. Не стал утаивать историю с карманом, который, опозорив меня, так злонамеренно оторвала Наташка. Сказал и то, что вовсе не собирался ее толкать или колотить — само получилось.
К моему удивлению, папа огорчился совсем не в том месте моего рассказа, где бы надо было. Насчет того, что Наташка оторвала мне карман да еще от зависти поддала пинка сзади, а я ей за это нечаянно нос разбил, папа только и сказал: «Бывает».
А вот какой костюм купила тетя Клара, и как они отдыхали в Прибалтике, и какое там было общество, и что они видели в магазинах, а главное, как мне обо всем этом рассказывал Павлик, папа заставил повторить еще раз.
— Нет, это черт знает что такое! — неожиданно сказал он, хотя обычно при мне чертей не поминал.
— Ты не огорчайся, пап, — постарался я его успокоить. — Если Георгию Ивановичу не понравится тети Кларин костюм «Альпийский стрелок», она вполне сможет сделать из жакета модную замшевую юбку с такими вот фестонами… Здесь строчка, на бедре — цветочек гладью, у подола — зеленый листик тоже гладью… На фоне натуральной замши очень эффектно смотрится… Сейчас вся Москва даже на джинсах вышитые гладью цветочки носит…