– А что, гномам больше неоткуда черпать вдохновение, кроме, как из мальчиков? – поинтересовался Ром.
– Разумеется, неоткуда! – воскликнул гриб. – Не могут же гномы высовывать из горы пальцы! Во-первых, это было бы смешно, а во-вторых, гномы боятся живого света, он превращает их в камни. А в мальчиках живет скрытый свет, свет вдохновения, который необходим в работе. Видел бы ты, какие чудесные украшения изготавливают гномы для Великой госпожи Неи! А какое великолепное оружие куют они для Гората и его слуг!
Грибы восхищенно загудели.
– Однако мы решили наказать гномов, – прервал гудение гриб, росший из потолка каморки. – Наказать для их же блага. Юлай выведет тебя из горы, и гномы лишатся источника вдохновения. Великая госпожа Нея и Горат будут недовольны работой мастеров и для гномов наступят суровые времена.
– Очень суровые! Очень! – закричали грибы. – Вот тогда-то гномы и призадумаются! Тогда им не до забав станет! Тогда-то и восстановится прежняя дисциплина! Да здравствует порядок! Да здравствуют обеды! Долой оперу!
Из стены в углу каморки выдвинулся камень, и в образовавшемся отверстии показалась голова молодого гнома в треугольной шапочке. Глаза его блестели задором.
– Вы звали меня, друзья? – гном быстренько оглядел каморку и вопросительно посмотрел на Рома.
– Юлай, ты видишь юношу, которого твои сородичи по варварскому своему обычаю намерены приковать к стене. – сказал толстый зеленый гриб, произраставший на камне, отодвинутом Юлаем. – Ты должен его спасти. Мы знаем, что сердце твое полно благородства, а голова – замечательных замыслов. Ты один из немногих гномов, кто презрел дикие обычаи старины и решил посвятить свою жизнь прекрасным идеалам справедливости.
При этих словах Юлай покраснел от удовольствия, а грибы закричали разом: "Спаси его, Юлай! Не дай свершиться несправедливости!"
– Несправедливости? – Ром презрительно усмехнулся. Он был возмущен коварством и лицемерием грибов. – А вдруг я не захочу спасаться и останусь здесь!?
– Ты хочешь быть прикованным к стене и превратиться в золотую статую? – хихикнул рядом гриб. – Не старайся выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле. И потом… посмотри-ка в угол и ты увидишь, что сейчас будет.
Мальчик посмотрел в угол и увидел себя, проворно влезающего в тайный лаз.
– Я ненавижу это подземелье! – вдруг воскликнул Юлай, и косичка его задрожала, как бы разделяя чувства гнома. – Эта бесконечная глупая работа, этот вечный мрак и огонь! Я счастлив, что могу вывести тебя из этой гнусной горы, незнакомец! А к тому же мне так хочется напакостить сородичам… – Юлай вдруг потупился и обиженно надулся. – Они ведь меня за уши таскают… Говорят, что я бездельник. А я им говорю, что неблагородно чумазым-то ходить, что есть возвышенные интересы…
– Ну ладно, хватит, благородный Юлай! – дружно закричали грибы. – Пускайтесь в путь, а то гномы вот-вот вернутся.
Ныряя в потайной ход вслед за Юлаем, Ром – ему действительно не хотелось стать статуей – почувствовал, что поскользнулся.
– Я же говорил, что он меня раздавит! – раздался вдогонку возмущенный крик.
Потайной ход был поначалу узким и колючим, как лучина. Но внезапно он расширился, будто лопнул, и превратился в галерею с высокими стрельчатыми окошками в стенах. Ром заглянул в одно из них и увидел внизу огромный сверкающий зал. Тысячи ручьев, мерцающих всеми цветами радуги, бежали по его ровному полу. Они причудливо отражались в стенах, испещренных кристаллами и в зеленом с разводами потолке.
– Это главный цех гномов, – сказал Юлай. – Здесь плавят золото, серебро и еще что-то наподобие.
– А там, что такое? – Ром кивнул на приземистые сооружения, похожие на домики без крыш.
– Это дома, в которых живут гномы. Они стоят прямо в цехе, чтобы на работу быстрее приходить.
– Почему же они без крыш?
– Каких еще крыш? – удивился Юлай. Как и остальные гномы, он не знал, что такое крыши, поскольку внутри горы дожди никогда не шли, и в крышах не было никакой необходимости. – Если ты спрашиваешь про удобства, то сразу скажу: никаких удобств глупые гномы не признают. Им бы все работать да работать. Ковать, чеканить и как его… В общем, жить меж этих ограниченных существ мне совершенно невыносимо. Только грибы меня здесь и понимают. Да еще некоторые из наших. Они тоже живут умственными устремлениями, на работу не ходят и презирают глупые традиции старины, вроде мессы. Вон Кинок, он после меня самое возвышенное существо здесь.