— Вы вернетесь в лагерь? — спросил Десень.
Значит, в Бомбее и в самом деле решили, что они ищут золото. Китц шел следом, пока не убедился, что вся эта болтовня о золоте — идиотская выдумка.
— Да, вернусь. Если вам нужно что-нибудь передать…
“Пойти дальше вдвоем?” — подумал Десень. И тут же отказался от этой мысли: в лагере начнется переполох. Китц, конечно, должен вернуться.
— Спасибо. Пока я ничего не нашел.
Десень вспомнил, как за ним следили в Мексике. Нет, тут не может быть никакого сравнения. Это мастер своего дела. Хотя… какого, собственно, дела?
— Так помните: полмили на юг, потом немного на восток. И вот что: спешите, скоро ночь. Счастливого пути.
— Счастливого пути.
Маленький человек бесшумно соскочил с коряги и, не оглядываясь, пошел прочь. Десень молча смотрел ему вслед. Рыжий сюртук дважды мелькнул в просветах зарослей и скрылся.
* * *Встреча оставила в душе Десеня смутный осадок. Десень думал о бесконечных тропических лесах Южной Америки, Африки, Азии. Такой человек, как Китц, мог стать великим исследователем, Колумбом джунглей. Но стал шпионом, знающим и, возможно, даже любящим свое ремесло.
* * *Десень шел на юг, не отвлекаясь на поиски. Он не сомневался, что Китц точно указал местонахождение трехгранных пальм. Болото осталось где-то слева, в нижнем ярусе снова появились зеленые папоротники. Пройдя полмили, Десень свернул на восток и вскоре натолкнулся на группу небольших трехгранников. Поодаль росли высокие пальмы, а за ними стояли массивные, покрытые буграми наростов пальмы-великаны.
Наросты самой причудливой формы делали их похожими на украшенные резьбой столбы в индийских храмах. Около наростов не было ни мхов, ни лишайников Это свидетельствовало о наличии в наростах каких-то сильнодействующих веществ.
До наступления темноты оставалось менее часа. Он без колебаний, доверяясь интуиции, выбрал пальму. Это было очень крупное дерево; на нижней части ствола Десень насчитал более двадцати больших наростов. Один из них поразительно напоминал сморщенное человеческое лицо: можно было различить прищуренные глаза, крючковатый нос, искривленный в усмешке рот.
Десень тщательно расчистил ствол ниже этого нароста, снял ножом самый верхний, омертвевший, слой коры, сделал дюжину неглубоких надрезов. Затем достал флягу с раствором морского экстракта и коробку с воском. Вспомнив совет Миара, Десень обмотал руки плотной тканью: случайно попав на руки, раствор легко проник бы сквозь кожу.
В полумраке джунглей раствор казался иссиня-черным. С величайшей осторожностью Десень лил раствор на расчищенное место ствола. Жидкость не успевала стекать — она мгновенно впитывалась. Когда фляга опустела, на светло-коричневой коре осталось лишь большое темное пятно. Быстро, стараясь использовать последние минуты уходящего дня, Десень растопил воск и плотно закрыл им расчищенный участок.
Сумерки в джунглях коротки, темнота пришла внезапно. Десень зажег керосиновый фонарь и сел на обломок дерева. Только сейчас он почувствовал страшную усталость.
Ночь изменила лесные голоса: перестали кричать попугаи, умолкли обезьяны, воцарилась напряженная тишина. Десень вынул из портсигара серую, похожую на карандашный грифель палочку. Это был подарок мексиканского жреца — засушенный корень кустарника тацитла, сильнейший стимулятор.
Десень жевал горьковатый порошок, прислушиваясь, как отступает усталость и мышцы наполняются новой силой. Захотелось пить. Он на ощупь отыскал чистый — без мхов и лишайников — стебель лианы, разрезал его наискось. Полилась свежая, пахнущая сеном влага.
Нет истинного путешественника без умения ждать: ожидание никогда не было для Десеня томительным. Плавно текли воспоминания о детстве, о встречах на дальних дорогах, о горах, пустынях, морях и звездном небе. И лишь изредка мысль возвращалась к словам “Яджур-веды”: действие бальзама непостижимо.
Как-то незаметно возникла догадка, вначале смутная, ускользающая при малейшей попытке пристально всмотреться в нее, а потом все более определенная и очевидная в своей единственности.
В фонаре дрожал маленький синеватый огонек, ему не хватало кислорода. Жаркий влажный воздух сдавливал грудь. Вла1а конденсировалась на ветвях и листьях, начали падать тяжелые теплые капли. Одежда промокла насквозь. Капли постукивали мерно и глухо.
Десеню вспомнились весенние марсельские дожди — живые и звонкие. Он увидел клочки туч в ярком синем небе, увидел бегущие по улицам вспененные ручьи. Вода несла бумажные кораблики; они весело кружились в водоворотах, вырывались и, подпрыгивая на волнах, мчались дальше, к набережной.