– За мной, – с ледяным холодом отрезал Снейп, и обе девушки вместе с разволновавшейся не на шутку МакГонагалл, спешившей позади, удалились из зала.
Однако все зрители, а также и те, кто пропустил эту сцену, но успел про неё узнать, уже не могли так просто уняться. Первый слух не заставил себя долго ждать. Этим же вечером до гостиной Гриффиндора долетело, что наглая слизеринка пыталась обойти свою однокурсницу по успешности изготовления приворотного зелья, которым та опоила вратаря своего факультета и сделала его совершенно безмозглым. Рон молча сидел в кресле, краснея до кончиков ушей. Затем стало известно, что после поражения Слизерина в матче против Гриффиндора, одна из студенток предпочла весёлого и бедного Уизли высокомерному и безуспешному Малфою. Если бы Рон, стремительно меняющий цвет лица от красного к белому и обратно, умел, он бы замаскировался под коврик. Немногим позже выяснилось, что во время недавнего посещения Хогсмида, один из студентов Гриффиндора охотно принимал знаки внимания, оказываемые ему развязной студенткой Слизерина. Имелись даже свидетели этому самому безобразию, посчитавшие своим долгом раскрыть правду и восстановить справедливость.
Гарри, находившегося не так далеко от друга, одолевали смешанные чувства. С одной стороны, мстительно думалось, что Рон наконец обрёл эту свою завидную известность не только как хороший игрок, но и как привлекательный кавалер, сразивший сердца сразу нескольких девчонок. С другой стороны, было жалко, что всё так вышло, поддавшись власти чувств, Гарри ведь и не думал, что его слова приведут к настолько бурной сцене, которая найдёт большой отклик. Казалось, вся школа, так уставшая от его собственных приключений и нависшего, точно тяжёлая, грозная и в то же время унылая туча, Волан-де-Морта, наконец пробудилась и нашла что-то поинтереснее.
Когда Лаванда вернулась в гостиную, все, кто ещё не ушёл спать, встретили её как настоящую героиню. Один Рон не потрудился подняться и прикрыл ладонью лицо. Гарри находился в некотором затруднении, не зная что и сказать в такой ситуации и стоило ли вообще. Лаванда между тем с абсолютно уверенным видом направилась к своему парню и тут же охнула.
– Неужели мой Бон-Бончик расстроился?! Что такого ещё успело случиться?..
Чувствуя, что в этот раз ему точно нужно успеть вовремя скрыться, Гарри тихо зашагал к лестнице. В спальне мальчишек подвиг Лаванды тоже не остался не замеченным.
– Неужели все девчонки такие сумасшедшие? – воодушевленно интересовался Симус.
Кажется, Невилл с ним не согласился, а Дин не без гордости сказал, что Джинни может выкинуть и не такое. Гарри и сам не заметил, как выпал из этого разговора, на мгновение вспомнив о Гермионе и уйдя в мысли о ней с головой. Она совершенно не такая, как другие. Вся эта тошнотворная театральщина – охи, вздохи, противные хихиканья, игривые взгляды, хитрые улыбки – совсем не про неё, и этим она Гарри всегда нравилась. Гермиона, хоть и бывает порой довольно строгой, всегда искренна, справедлива и честна. (Всякие приключения и её умелые отговорки для преподавателей не считаются.) Ради друзей она может отказать себе во многом: в отдыхе, в безопасности и даже в посещении любимых предметов. А если уж её вывести из себя, то она точно не станет устраивать сцен, в хорошем случае, наверное, врежет, как и Малфою когда-то, в плохом – молча уйдёт, и это её суровое, такое разумное, свойственное взрослому человеку, поведение вызовет куда большее неудобство, чем какие-то громкие слова.
Так, увлекшись размышлениями, Гарри не заметил, как Рон вернулся и улегся на соседнюю кровать.
– Поздравляю, мы снова в самом начале, – мрачно сказал он перед сном.
– Чего? – оторвавшись от мыслей, переспросил Гарри.
– Того. Не было Пэнси в пабе в выходной, а её драгоценный Драко вообще где-то пропадает все эти дни, ему никакого дела до команды нет, а уж его дружкам и подавно.
От удивления Гарри приподнялся на локте, чтобы посмотреть на друга, но тот был на него сердит и разглядывал одеяло, точно вдруг обнаружил в нём что-то интересное.
– Ты хочешь сказать, что… что, это не Слизерин?!
– Я хочу сказать, что Лаванда исполнила свою миссию, и катись ты к чёрту, – огрызнулся Рон и повернулся на бок.
Потрясенный, Гарри какое-то время не сводил со спины друга глаз. Но если его пытались отравить не слизеринцы, то тогда кто? И зачем?
*
За эти дни, наверное, выпало достаточно снега. На окнах в связи с понижением температуры вполне возможно образовались интересные узоры. Гермиона пока не могла ничего этого видеть, как и выйти на улицу и слушать приятный хруст под ногами. От бездействия её всё сильнее одолевало уныние. Прошлым вечером в школе произошло что-то серьёзное – она поняла это, уловив оживление в коридоре. Все, в том числе призраки, что-то обсуждали между собой, но никто не заглянул в больничное крыло, чтобы поделиться. Мадам Помфри, как и всегда, вела себя совершенно невозмутимо и заботилась только о состоянии подопечной.
Утром Гермиона снова ожидала друзей, но никто из них почему-то не спешил. Должно быть, ещё раннее время, и они оба пока ещё находились на занятиях, либо увлеклись расследованием. Только бы они снова не выкинули ничего безрассудного, с тревогой думалось ей. Однако часы шли, и ни один из парней не показывался, от этого беспокойство Гермионы только росло. Может, она попросила с них слишком много в виде дурацких лекций? Друзья же не могли отказать, видя её состояние… Как же нехорошо она поступила! Поддаваясь всё большей грусти, она начала сомневаться в собственной значимости, а вместе с этим допускать и более мрачные мысли. Ей вспомнилось и про Лаванду Браун. Рон-то уж точно не каждый день может вырваться, но как же Гарри? Неужели и у него не нашлось нескольких несчастных минут? Не представляя, что и думать, Гермиона теребила пальцами подушку. Ей снова вспомнилась бойкость Джинни, кокетливость Парвати, сияющие улыбки Кэти… Она же догадывалась, что рано или поздно это случится. Да, она останется совершенно одна, этого не миновать. И эти тяжелые, почти бесконечные, минуты ожидания наводили на мысль, что всё уже началось. Очарованный кем-то, Гарри наконец сдался и, как и Рон, позабыл про подругу. От горя Гермиона уткнулась в подушку и, не имея возможности позволить себе выпустить наружу хоть всхлип, со всей силы сжала её кончик в пальцах.
Чуткая мадам Помфри конечно же уловила пасмурное настроение подопечной и придала ему свой смысл.
– Что ж, думаю, сегодня мы сможем снять повязку, – после очередного осмотра сообщила она.
– И… я смогу снова полноценно видеть? – с сомнением уточнила Гермиона: было как-то странно, что тот, кто хотел помешать Гарри попасть на матч, при этом не предусмотрел, как быстро окончится его вредительство.
– Не совсем так, – после короткой паузы ответила целительница. – Мы над этим ещё поработаем.
Гермиона тщетно пыталась понять, что бы это значило, но была слишком утомлена переживаниями из-за отсутствия друзей, что даже вздрогнула, когда услышала, как рядом дернулись занавески.
– Больно не будет, не переживай, – мягко заверила мадам Помфри.
Когда она коснулась лица, Гермиона замерла. Сейчас ей как никогда захотелось, чтобы один из друзей оказался рядом. Как и любой другой человек, испытывающий страх перед неизвестностью, она хотела, чтобы этот кто-то держал её за руку. Чтобы она слышала его взволнованный, мягкий или же уверенный голос. Да, этот парень мог бы просто сказать: «Всё хорошо». Этого было бы более чем достаточно, чтобы Гермиону успокоить. А так смог бы только один человек в этой школе. И если бы каким-то волшебным образом девушке всё-таки довелось признаться, она бы так и сказала, что хотела видеть рядом только Гарри. Хотя бы ненадолго. На какие-то несколько минут, пока её сердце бешено стучало в страхе, а ладони холодели.