Горло сводит, сердце гулко грохочет в груди.
«Ты сделаешь это!» – приказываю я себе. Прокашливаюсь. Но в ту же секунду подрывается Давид и, подхватив за талию, оттаскивает меня от стола.
– Прошу прощения. Алиса плохо себя чувствует… Сотрясение…
– Бедная девочка… – слышу равнодушный голос Тамары.
Давид тащит меня на выход и к лестнице наверх.
– Что ты делаешь, Алиса? Зачем ты так поступаешь со мной? Мало того, что ты уже натворила? Надо еще унизить меня при семье? Может, в деталях еще расскажешь? Уверен, все с удовольствием послушают.
– Прости меня… – бормочу я. – Об этом я не подумала…
– Ты не подумала? О чем ты вообще думала?! Иди наверх. Будь там. Я не знаю… Поспи, почитай… Посмотри телевизор. Я объявлю, что ты плохо себя чувствуешь, и чтобы тебя никто не тревожил, – подталкивает он меня к лестнице.
Упав на кровать навзничь, я разглядываю имитацию неба.
Вот я дура…
Заходит мама. Присаживается ко мне на кровать, ласково поглаживает по волосам.
– Мама… – начинаю рыдать я, прячась лицом в ее коленях. – Я таких дел натворила…
Ее теплые руки замирают на мгновение и снова продолжают порхать по моей спине. И я как на духу выкладываю ей свои косяки и переживания, упуская слишком горячие подробности.
Мама долго молчит.
– Давид знает?
– Угу… – шмыгаю я носом.
– И?
– И – ничего!
– Послушай меня, Алиса. Когда я была такой же молодой дурочкой, как ты, я влюбилась в одного сногсшибательного парня. Я сошла с ума и позволила ему все, что он хотел. Мне так хорошо было с ним, ты не представляешь! Хотя, теперь представляешь, наверное, – усмехается она. – До сих пор помню руки его…
Мама замолкает.
– И что? – поднимаюсь я. Мама никогда не рассказывала мне об этом.
– Ничего. Ты родилась, – пожимает она плечами.
Я не знаю своего отца, сколько я помню, меня всегда воспитывал дядя Миша, именно его я называю папой и обожаю как родного. Он классный – внутри очень добрый, но внешне суровый лысый дядька.
– А он, тот, который?…
– Бросил меня, как только узнал, что беременна, и больше я его никогда не видела. Не повторяй моих ошибок, доченька. Давид хороший мужчина.
Нет, нет, нет… Пожалуйста, хоть кто-нибудь, скажите мне, что это не про Макса!
– Макс – он не такой.
– Макс… – пренебрежительно усмехается она. – А где он сейчас, твой Макс? Давид вот здесь, рядом, несмотря на твой загул. А этот Макс сегодня есть, а завтра – нет. Да и к тому же, дочка, если он такой весь умелый в амурных делах… Сколько девок у него до тебя было? Сколько еще после тебя будет? Или ты думаешь, он родился такой умудренный? Или думаешь, на тебе остановится? Прям влюбился за три дня и женился. Глупенькая ты еще, Алиса… Еще с десяток в вашу кровать положит! Не отмоешься. А Давид – он серьезный.
Я даже думать не могу, что это все – про Макса. Для меня не существовало его прошлого. Он начался в тот день, когда я увидела его, и сейчас невыносимо больно даже от одной мысли, что мама может оказаться права. Ведь я до последнего думала, что сбегу к нему. Не знаю как, но сбегу. А сейчас засомневалась…
Деньги, машина, телефон, документы – все осталось на той квартире, и я чувствую себя беспомощной. В этом городе нет ни одного человека, к которому я могла бы сейчас обратиться. С момента приезда сюда я всю себя посвятила Давиду и не обзавелась ни друзьями, ни приятелями.
Интересно устроен этот мир! Вот вроде бы сидит совершеннолетняя девушка, ноги-руки целы, замков на двери нет, а идти туда, куда рвется сердце, нет совершенно никакой возможности. Как, черт возьми, я сюда попала?
Может, ты мне объяснишь, Макс?
Спрашивать детали у Давида выше моих сил.
Преодолевая сонливость, я тихонечко спускаюсь вниз. Из столовой раздаются голоса. Я же пробираюсь мимо, к огромному шкафу с одеждой. На секунду бросаю взгляд в зеркальные двери.
Нда… Видок не айс! Зареванные опухшие глаза и еще эта ссадина.
В карманах своей куртки отыскиваю жвачку, билеты в кино и две мелких купюры. Смотрю на билеты… Триллер… Он хотел триллер.
Его голос звучит у меня в голове, превращая тело в желе: «Это называется – баловать свою девочку…» Ощущения топят, ноги подкашиваются, и я ложусь спиной на стену. Что же ты наделал со мной, Макс? Как мне теперь жить дальше?!
– Алиса? – испугавшись, я вздрагиваю всем телом, проглатывая застучавшее в горле сердце, лицо тут же начинает полыхать. Ощущение такое, что Давид застал меня в постели с Максом. Не меньше. Незаметно зажимаю билеты в руке.
– Что ты тут делаешь?
– Хотела подышать…
– Алиса, – вздыхает он, нахмуриваясь. – Ну что с тобой? Ты же знаешь, на улице собаки… Надо сначала дать распоряжение, чтобы их закрыли. Выйди подышать на балкон.
– Собаки! Черт… Я не подумала… – территорию действительно охраняют два свирепых волкодава. – От таблетки этой… туплю все время… – жалуюсь я.
– Пойдем. Тебе надо поспать, – Давид ведет меня обратно. – Я отлучусь до вечера. Отдохни.
Послушно ложусь на кровать, желая остаться одна.
Садится рядом, поправляя пряди моих волос, упавшие на лицо. И я снова тихо плачу.
Потому что у нас не сложилось…
Потому что я хочу другие руки…
Потому что не факт, что эти «другие руки» все еще хотят прикасаться ко мне.
Поджав губы, Давид снова хмурится.
– Выпей еще одну, – кладет он блистер с таблетками возле стакана воды на тумбочку.
Потом, несколько секунд подумав, вынимает таблетку, оставляет ее рядом со стаканом, забирая блистер с собой.
– Ты очень рассеянная стала, – комментирует он. – Боюсь передозировки.
Послушно выпив таблетку, я отворачиваюсь к окну. Дверь закрывается. Можно выдыхать!
Мне не верится, что все, что я чувствовала от Макса, было стандартным пикапом. Не верится – и все. Мне казалось, я неплохо разбираюсь в людях. И Макс не дешевый плейбой. В его словах было столько чувств…
Состояние странное, мне все время хочется плакать, но это где-то глубоко внутри, а на поверхности все очень тихо, и я даже не всегда могу сформулировать, что именно меня тревожит. Язык словно увеличился во рту, вызывая сушняк. Я выпиваю еще воды. Взгляд останавливается на искусственном небе, и я засыпаю.
Мне снится Макс. Между нами толстое стекло, и мы никак не можем услышать друг друга. Его зеленые глаза, обычно игриво насмехающиеся надо мной или блестящие и возбужденные, теперь очень серьезные и требовательные. Они как пули ранят меня. А мне почему-то все равно.
Просыпаюсь я от того, что язык прилипает к небу. Допиваю воду. На улице темно. Прохладный душ приводит меня в чувство.
«Почему я здесь, Макс? – в очередной раз всплывает у меня вопрос. – Может, я сама захотела поехать с Давидом?»
Гадать можно бесконечно! А всего-то нужно – встретиться с Максом. Заглянуть в его глаза – и я все пойму.
Но как??? Коттедж расположен за городом, машины нет, денег нет, телефона нет. Не пешком же идти на другой край города!
Ирка – вдруг озаряет меня. Ирка достаточно сумасшедшая, чтобы помочь мне.
Выглянув за дверь, я убеждаюсь, что в коридоре никого нет. Мама с Софьей и Тамарой собирались на шопинг. Давид в отъезде. Отлично!
Я без стука врываюсь в комнату Ирины. Она, рискуя, можно сказать, жизнью – если вдруг Тамара застанет ее за этим – развалившись на подоконнике, курит в окно. Стаскиваю у нее сигарету, устраиваясь рядом под ее одобрительную усмешку.
– Помоги мне?
– Неа… – прищуривается она. – Ты же сбежать хочешь. А я не готова терять единственного адекватного родственника!