Итак, друзья, грозные хребты и труднейшие петли Амуро-Алданской автомагистрали остались позади. Впереди глухая, угрюмая, бездорожная тайга. Но мы и ее пройдем.
Будьте здоровы. Очень интересуемся заводскими новостями. Как идет освоение дизельного мотора? Как программа? Телеграфьте на Якутск.
С комсомольским приветом
Путь от Алдана начался неудачно.
Ночью среди широкой равнины в моторе шестого трактора послышался стук, и взволнованный Воронов моментально выключил зажигание. Трактор стал.
— Что же было в нем, что стучало? — спрашивали Воронова Козлов и механики, но тракторист, только пожимал плечами.
— Стучало крепко, а что́ — не разобрал, — отвечал он.
Колонна остановилась. Пока механики возились с тракторами, Воронов взял топор и пошел рубить сучья.
— Я свой мотор уже хорошо изучил. Ему на морозе вредно стоять, очень даже тепло любит, — говорил он.
Вслед за Вороновым потянулись в рощу и остальные трактористы.
Четыре часа ушло на ремонт. И это вскоре после стоянки в Алдане, после того, как тщательно проверили и отрегулировали все машины!
Козлов и механики насторожились, снова проинструктировали трактористов, как запускать машины после длительной остановки, и начали еще более внимательно проверять работу моторов.
В дневнике у Козлова появилась новая небольшая запись:
«В тракторе № 6 из-за сильного мороза чрезмерно загустело масло в картере и прекратилась подача масла к подшипникам, из-за чего третий шатунный подшипник расплавился. Простояли 4 часа».
Только тронулись в путь — снова пришлось остановиться. Тут, видно, прошла пурга и так замела дорогу, что тяжелые сани начали проваливаться в снег. Высокие сугробы преградили путь колонне. Пришлось пустить тракторы налегке, чтоб прокладывали путь.
Словно ледоколы, шли машины, разрезая, отталкивая своей широкой грудью громадные сугробы сыпучего снега.
Чем дальше от Алдана, тем гуще становился лес. Начиналась тайга. Могучая, раскинувшаяся на тысячи километров. Летом здесь неумолчно поют птицы, носятся, прыгая с ветки на ветку, белки. Крадутся в поисках добычи лисицы, рыси, волки, медведи, россомахи. Летом тайга полна жизни, полна щебета птиц, шелеста листвы.
Сейчас тайга спит в безветрии. Недвижно, слегка наклонив ветки под тяжестью снега, стоят деревья. Кое-где лежат вырванные с корнем, изломанные бурею стволы.
Снегом замело лесные просеки, звериные тропы, и кажется, нет в тайге жизни в эту лютую пору. Деревья стоят тихие, молчаливые, величественные.
Колонна движется ровной, поднимающейся вверх просекой. Широкая, сверкающая под солнцем, переливающаяся огнями полоса снега совсем сливается с прозрачно-чистой голубизной неба, и кажется, что тракторы скоро, дойдя до невидимой линии горизонта, поплывут по спокойной голубой глади.
Машины идут днем и ночью, не переставая. От мощного гула моторов с деревьев сыплется снег.
Иногда мягко падает и рассыпается огромный, бесформенный, каким-то чудом висевший ком снега, и тогда неожиданно выпрямляется, взлетает вверх и мелко дрожит освобожденная от снега ветка.
В чистом голубом небе удивительно ярко сияет холодное солнце. Ослепительно сверкает снег, и только задымленные очки спасают трактористов от слепоты.
Дудко сидит рядом с Вороновым, смотрит на эту величественную картину гигантского зимнего леса и восхищенно вздыхает: «Красота-а!»
Изредка, на расстоянии многих десятков километров друг от друга, на пути колонны встречаются затерянные в тайге небольшие селения якутов: две-три юрты, разбросанные по краям аласа — поляны в тайге. Кажется немыслимым, что люди могут жить в такой глуши, и непонятно, как жители этих затерянных поселков узнают, что творится в мире, как участвуют в жизни своего края.
— Э-э-э! — весело улыбается проводник. — Саха (якут) привык так жить. Однако плохо жил, скоро отвыкать начнет.
— Как это начнет? — не понимает Козлов.
— Верный человек говорил, — отвечает проводник. — Советская власть так решила: выберем, говорит, самые лучшие и красивые места в тайге и на островах, по берегам рек, построим там большие наслеги, не юрты, а настоящие дома, как у русских, — деревянные, теплые, со стеклами в окнах. И в те дома переселим людей, что в одиночку в глуши живут. Скажут им: «Вот вам школы, вот вам врачи, а вот вам музыка из деревянного ящика, которую можно слушать даже тогда, когда передают ее за сотни верст отсюда». Ох-хо-хо, — задумчиво тянет проводник, и глаза у него мечтательно закрываются. — Совсем интересно начнет саха жить. Верный человек говорил: там, ближе к Якутску, уже сделали так. Он врать не будет, из Алдана приезжал, рассказывал… Коммунист, агитатор…