Тут подбежал к нему Дудко.
— В чем дело, что произошло?
— Вода там. Чуть не потопил трактор.
— Вода! — не поверил своим ушам Дудко. — Ты случаем, не выпил лишнего?
Воронов не успел ответить. Страшный треск ломающегося льда, будто сотнями орудийных выстрелов, заглушил рев моторов, оглушил трактористов, ошеломил их. Некоторые, подумав, что лед уже расходится и тракторы сейчас пойдут ко дну, соскочили с машин, кинулись было прочь, но моментально побороли страх и метнулись обратно к машинам.
— Рассредотачивайтесь! — кричал что было силы Козлов и, дополняя слова жестами, разводил руками в стороны.
Козлов словно не слышал треска, не видел длинных трещин, причудливыми изгибами разбегающихся по льду.
«Рассредотачивайтесь!» — в этом было сейчас единственное спасение, если вообще оно было.
Побледневшие трактористы впивались руками в рычаги, сдерживая желание резко рвануть, убраться поскорей с опасного места. Они медленно и плавно отводили машины назад, стараясь подальше отойти друг от друга.
Наконец стало тихо. Треск прекратился. Козлов только теперь заметил, что все еще стоит на сиденье одного из тракторов и требовательно разводит руками.
С ближнего уступа горы Абрамов подавал сигналы, указывая место выхода на берег.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Снова под ногами твердая почва. Здесь может случиться все, что угодно: можно застрять, поломать машины, наскочить на что-нибудь. Но провалиться под лед здесь нельзя.
Плотник Опанасенко сбрасывает доху, взбирается на самый верх высоко груженных саней и оттуда смотрит на удаляющуюся сизую ледяную гладь Лены.
— Ай, бисова душа, як воно трищало! — никак не может успокоиться плотник.
После перенесенного потрясения трактористы возбуждены и оживленно вспоминают пережитое.
— Пугнула нас Лена на прощание, — смеются люди. — Чтобы помнили лучше да в другой раз осторожней были.
Движутся без остановки мощные машины.
Чем ближе к Якутску, тем чаще встречаются селения. В одном из них, организованном в земледельческий колхоз, колонна делает остановку. Последнюю перед столицей.
К тракторам один за другим подходят жители наслега. Невиданные, громадные машины, впряженные в тяжелые сани, своим видом и мощным ревом моторов вызывают восхищение жителей.
Медленно, держась за плечо внучонка, опираясь на палку, к одной из машин подходит слепой старик. Некоторое время он молча, неподвижно стоит, прислушиваясь к шуму мотора, затем поднимает палку и опасливо водит ею по воздуху, пытаясь нащупать трактор. Конец палки упирается в корпус трактора, и старик начинает чувствовать, как дрожит преисполненное сдерживаемой силы непонятное чудовище, как яростно и сильно бьется его крепкое железное сердце. На миг старику становится страшно, он быстро отводит палку и делает шаг назад.
— Не бойся, дедушка, это хорошая машина — эта трактор! — звонко кричит внучонок. — Нам учитель в школе говорил о них и показывал снимки. Он рассказывал, что эти машины нам будут землю пахать.
— Глупый ты мальчишка, я вижу, — стараясь скрыть смущение, сердито говорит старик. — Что может испугать меня, старика, который уже прожил свою жизнь?
Воткнув палку в снег, протянув руки, старик смело ступает вперед, подходит к трактору и безбоязненно кладет руки на теплые соты радиатора машины.
— Горячая кровь у этого зверя, — радостно и смущенно улыбаясь, говорит старик. — На дворе такой сильный мороз, а у него такое теплое тело.
Высохшие пальцы старика медленно, словно перебирая струны, гладят чешую радиатора.
— Самого лучшего, самого жирного олешка мы зарезали для дорогих гостей, — говорит Абрамову председатель колхоза. — В наших избах уже накрывают столы для гостей.
— У нас мало времени, — извиняющимся тоном говорит начальник экспедиции, — мы очень спешим.
— Разве время идет скорей, если его проводить, стоя на улице? — шуткой отвечает председатель колхоза. — Пускай одни будут около машин, а другие посидят у нас в избах. И всех надо покормить. Разве машины не будут лучше идти, если люди поедят горячего и вкусного мяса?