Председатель терпеливо ждет, пока старик кончит говорить, а затем радушно приглашает всех к столу.
— Может быть, вкусное мясо развеет у дорогих гостей тяжелое впечатление от наших воспоминаний. А, может быть, кто нибудь порадует гостей, расскажет о нашей сегодняшней хорошей жизни, — приветливо говорит председатель колхоза.
У Ивана Михайловича удлиненный разрез спокойных улыбающихся глаз и черные, как смоль, гладкие волосы с пробором посередине.
Абрамову все больше и больше нравится этот плотный, энергичный человек, радушный хозяин и, судя по всему, культурный, хороший организатор новой жизни. Абрамову очень хочется подробней познакомиться с жизнью этого человека, но сейчас, при всех спрашивать неудобно. Ноздри щекочет поднимающийся от мяса теплый пар. Все сосредоточенно и мерно жуют, быстрыми и ловкими движениями отсекая ножами у самого рта куски мяса.
— Ешьте, дорогие гости, — кивая головой в сторону тарелок, говорит хозяин и вдруг лукаво щурит в улыбке глаза.
— Ты помнишь, Николай Петрович, нашу старую поговорку «Человек осенью смеется, а весной облизывается», а? Теперь у нас всегда еды вдоволь и мы всегда можем кушать, а не облизываться, вспоминая о том, что ели осенью.
Один из стариков, к которому обратился председатель, кивком головы подтверждает, что помнит.
Председатель несколько задумчиво говорит:
— Раньше, я знаю, нашу Якутию называли краем «дремлющих богатств». Уже давно всему миру были известны неисчислимые богатства нашего родного края. Где больше лесов, чем в Якутии? Нигде! Где столько ценной пушнины? Мир обойди — не найдешь. А какие запасы золота, угля, железа и олова у нас!
«Смолы, пьезо-кварца.. » — хотел было добавить Абрамов, но сдержался.
Гоголев говорил, словно песню пел, прославляя свою родную Якутию.
— Да… мы, большевики, теперь разбудили эти богатства, — с гордостью сказал он, выпрямился и расправил плечи.
— Да, край дремлющих богатств скоро будет цветущим краем. В этом порукой мы с вами, друзья, — обратился Гоголев к своим односельчанам, — в этом порукой советская власть, Советский Союз, Россия.
— Россия… — несколько мечтательно повторил Гоголев и посмотрел на Абрамова. — Давно я в ней не был — соскучился.
— Вы жили в России? — быстро спросил Абрамов, радуясь возможности узнать побольше о председателе колхоза.
— Да, учился, — коротко ответил Гоголев. — На высших партийных курсах. Но это было давно, и, признаюсь, уже соскучился по ней.
— Я в России не был, — проговорил один из молчавших до сих пор колхозников. — Но лучших ее людей знаю.
Якут сказал эти несколько слов и снова умолк.
— Кого ж это вы видели? — поинтересовался Козлов.
— О, Якимову повезло, как немногим, — ответил Гоголев за колхозника. — Он знал таких людей, как Емельян Ярославский, Григорий Иванович Петровский, Серго Орджоникидзе. Их сюда царь упрятал в ссылку незадолго до Великого Октября, а они нам, якутам, помогли свергнуть местную царскую власть. Многих лучших людей России видела на своем веку Якутия, — задумавшись, продолжал Гоголев. — Декабристы Бестужев-Марлинский, Муравьев-Апостол, Чижов; великий философ и писатель Чернышевский, писатель Короленко, многие руководители нашей большевистской партии побывали в ссылке в Якутии, подарили часть своего разума и чистого горячего сердца якутскому народу. Единственное хорошее, что царь, сам того не желая, сделал якутам.
Абрамов слушает Гоголева, рассказы колхозников, сам отвечает на их вопросы. На душе у него горечь рассказов о прошлом, на лице задумчивое, несколько грустное выражение.
Да, тяжела история якутского народа! Сколько погибло безвозвратно сил в этом суровом и прекрасном краю! Сколько было страданий! Но зато как хорошо после всего прошедшего настоящее, как прекрасно будущее этих строящих новую жизнь людей.
…Чем ближе колонна подходила к Якутску, тем реже встречались леса. Редкий кустарник, однообразная открытая местность, равнина, небольшие холмы, слепящий снег.
Километров за тридцать от города участники похода увидели впереди на белоснежной равнине какие-то темные движущиеся точки.
Темные точки приближались, росли. Вот уже начали вырисовываться очертания саней, оленьих и собачьих упряжек. Все это стремглав летело, мчалось, спешило. Вот уже послышались радостные крики людей, звон бубенцов, лай собак. Еще несколько минут — и на трактористов, механиков, Козлова, Абрамова, словно шквал, налетели люди, смяли в горячих объятиях, сжали руки крепким якутским обхватом, осыпали поцелуями.