Словом, наступление праздника ощущалось во всем. Дома и официальные здания были украшены праздничными плакатами, портретами Ленина и Сталина, кумачовыми транспарантами или просто лентами, повсюду на домах весели красные флаги, или как минимум флажки. На фоне выпавшего белого снега все это выглядело очень празднично и красиво, и даже мне, при всей своей патриотичности обычно чурающейся официоза, захотелось принять участие в праздновании этого дня.
Что же касается немки Паулины Липсиус, то я периодически навещала ее. После болезни она стала другой. Нет, дело, конечно же, не в болезни, просто, видимо, во время лежания в постели и вынужденного ничегонеделания у нее была хорошая возможность думать и переосмысливать свои ценности и убеждения. И когда она наконец полностью выздоровела и встала на ноги, это был совсем другой человек – и это ощущалось в ее взгляде, жестах, манере поведения; казалось, ум ее претерпел трансформацию. Она вдруг выразила горячее желание ускоренно учить русский язык, и я, конечно, тут же подсуетилась, чтобы это ее желание скорее реализовалось. Поначалу я обратилась к Варваре, но та, в своей обычной манере фыркнув, заявила, что у нее и без этой «прости господи» есть чем заняться (имея, очевидно, в виду свой роман с Василием). Что ж, настаивать я не посмела, да и не сочла это удобным – в конце концов, Варя и вправду не обязана вешать на себя дополнительные, к тому же не совсем ей приятные, обязательства. О том же, чтобы попросить об этой услуге своего Коляшу, не могло быть и речи. Ну, во-первых, он сильно занят (да-да, мной и своими прямыми обязанностями), а во-вторых, я не позволю, чтобы он подолгу находился в обществе жрицы любви, пусть даже и бывшей… Ну, это не то что ревность, а просто мне было бы неприятно оставлять «моего» мужчину с другой – тем более такой – женщиной… Словом, этот вопрос надо было как-то решать… И тут меня внезапно осенило. Куплю-ка я немке самоучитель! Пусть занимается по книжке, а за практикой дело не заржавеет.
Словом, вскоре у немки появился отличный учебник по русскому языку для немцев, и она принялась изучать великий и могучий со всей доступной ей прилежностью, притянув к этому богоугодному делу и своих бывших коллег по цеху. И как-то раз, зайдя в комнату Паулины без стука, я застала такую картину – она и ее товарка сидели за столом и, поглядывая в книгу, упражнялись в русском языке.
– Тарелка стоит на столе… – старательно выговаривала Паулина.
– Я пью чай… – вторила ей подруга, – ты пьешь чай. Она пьет чай…
Эти обе были так увлечены, что заметили меня только тогда, когда я громко и весело произнесла:
– Ну, если вы нальете, я БУДУ пить ваш чай…
07 ноября 1941 года. Москва, Васильевский спуск
Майор Петр Васильевич Погорелов, командир 2-го батальона 182-го мотострелкового полка, 144-й гвардейской мотострелковой Виленской Краснознамённой, орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского дивизии.
Известие о том, что наш полк примет участие в легендарном военном параде в честь очередной годовщины Октября, вызвало во мне ощущение шока. Ведь это же легенда, история, акт беспримерного героизма и все такое прочее; парад, который проводился прямо под носом у врага!
Потом я отошел от трепета, немного подумал и решил, что здесь-то все по-другому, чем в нашем прошлом. Враг находится не в двадцати, а в пятистах километрах от Москвы, и немецкие бомбардировщики над советской столицей могут появиться только чудом, потому что между их аэродромами и Москвой расположена наша авиабаза с истребителями в Красновичах и зона ПВО. Кроме того, первая победа уже не витает ощущением в воздухе (как это было в тот раз), а является вполне осуществившейся реальностью. Враг уже разбит, отброшен и окружен, и почти за месяц до праздника уже были зачищены все котлы, включая Смоленский, хотя немцы дрались там ну просто отчаянно. И все это произошло при нашей помощи и участии, именно мы были острием и лезвием меча, который отразил врага и поверг его в прах, а посему наше участие в этом параде было более чем оправданным. А наш полк был выбран именно за то, что именно он первым достойно и с огоньком встретил немцев.
Одним словом, первого ноября полк погрузили в эшелоны и повезли в Москву. Никого ущерба боевым задачам от этого не случилось, потому что после стабилизации линии фронта по Днепру и формирования плотного кольца окружения вокруг котлов нашу дивизию, как и остальные соединения экспедиционных сил, оттянули в район Сураж-Унеча, после чего у нас началась ротация. Например, наш комбат майор Осипов получил подпола и звезду героя России, после чего убыл на Большую землю принимать полк в соседней армии. Меня, значит, назначили на его место, облагодетельствовав тем же набором – то есть очередным званием и героем, а на мое место в четвертую роту прибыл совсем молодой старший лейтенант со стороны.