— Ладно, — поспешно махнул рукой Адриан. — Не важно, забудь.
— Почему? Что ты имеешь в виду? спросила Стелла.
— Забудь, и все!
— Дверь на террасу… что ты… я ее еще никогда… Оливия иногда запирает ее… что все это значит, Адриан?
— Забудь! — напустился он на нее, пожалуй, слишком яростно для вспотевшего в постели человека.
Она неприветливо посмотрела на него и спросила:
— Что ты хочешь этим сказать? Что все это здесь… что…
И тут его охватил страх, что Стелла прямо сейчас выяснит его трескучую морозную тайну и, передернув от отвращения плечами, уйдет, станет еще дальше, чем была до сих пор. Значит, он должен отвлечь ее — но как? И тут ему на ум пришла спасительная мысль: под всеми этими одеялами он почувствовал себя совсем крошечным, как будто от него осталась только одна голова с непричесанными волосами, — и с внезапно нахлынувшей детской капризностью и со слезами в голосе он спросил:
— Это потому, что он ниже меня ростом? Стелла ничего не сказала, но ледяной осколок, попавший в ее глаз, явно увеличился, превратившись в льдину, плывущую по синему морю.
— Я могу попросить ампутировать мне ноги, — продолжал Адриан, — тогда мы станем примерно одного роста.
Раньше Стелла закатила бы глаза и сказала: «Успокойся, достаточно уже и того, что тебе ампутировали мозг».
Но те времена прошли.
Стелла молчала и лишь угрюмо смотрела на Адриана. И в этот момент стало ясно: ничего не получится. Они больше не смогут разговаривать друг с другом, шутить и дурачиться — а ведь раньше они были настоящими мастерами этого дела, но теперь ампутированные ноги остались где-то в далеком прошлом.
А потом произошло нечто совсем неожиданное и неуместное, нечто невиданное и абсолютно новое. Адриан совсем этого не ожидал, что только усложнило ситуацию, сделав ее еще непонятнее, — прекрати, пожалуйста, — но Стелла не прекратила.
Стелла Мараун.
Сидевшая рядом с его кроватью, скрестив ноги.
Она заплакала.
Никогда еще Адриан не видел, как Стелла плачет. В крайнем случае она бывала рассвирепевшей или разъяренной и тогда пряталась под его письменным столом или в других укромных местах — без всяких слез. Но сейчас она плакала — так тихо, так беззащитно, прикрыв ладонями дрожащее лицо. Адриан не знал, что ему делать — погладить ее руку, впервые в жизни и, как назло, в такой неподходящий момент? Или сказать: «Эй, Стелла, что случилось, могу я чем-то помочь?»
Но ему ничего не пришлось говорить, Стелла взяла это на себя — Стелла, которая после нескольких миллиардов лет наконец отняла руки от лица. Она посмотрела на Адриана двумя красными морями, ее распухшему носу не помешал бы платок.
— Я этого больше не вынесу, — тихо сказала она.
А потом достала из кармана брюк измятый бумажный платок, обстоятельно и громко высморкалась и вопросительно посмотрела на Адриана.
Он отвел взгляд в сторону и не знал, что теперь должно произойти и у кого теперь проблемы — неужели у Стеллы? Что-то не похоже.
— Я этого больше не вынесу, — повторила она. — Что с тобой происходит? Ты так изменился — ты можешь наконец сказать, что случилось? Ты… это… почему ты молчишь?
Адриан не проронил ни слова. Он почувствовал, что на несколько секунд разлюбил Стеллу; с ее стороны было жестоко требовать от него сказать то, что она и так знала все это время. Стелла еще раз высморкалась, прежде чем откровенно призналась в самом ужасном, что он когда-либо слышал.
— Мне жаль, — сказала она. — Но я влюблена в Дато. А он в меня.
Казалось, кто-то схватил его за горло и душил, что-то тяжелое упало сверху, еще более холодное, чем самый холодный холод, — это было то, чего он боялся больше всего на свете. Это были удары со всех сторон и по всему телу, от этого можно было умереть и сойти с ума, он будто оказался голым перед классом, у него разом заболело все, что могло болеть. Это было падение с самой высокой смотровой площадки в мире, с высоты четырехсот семидесяти четырех метров, это была последняя секунда его жизни.
Адриан зажмурился покрепче и почувствовал, как сжалось его сердце, он попытался отключить и слух, но ничего не получилось — проклятие, и кто такое придумал: уши, которые нельзя отключать по желанию?!
— И я хочу, — продолжала Стелла, — поговорить наконец о Дато. Я хочу рассказать тебе о нем и чтобы ты выслушал меня, а не устраивал сразу истерику, я хочу рассказать тебе, что…
Закрыть уши.
Сделать лицо маленьким, как изюминка, закрыть все, чтобы не слышать ее.