Влада рассекла свою руку ножом и протянула окровавленную ладонь. Сергей принял клинок, но лезвие слишком больно обожгло кожу. Будучи Навьим охотником, он не раз бывал ранен, но этот нож терзал не одну плоть, казалось, он резал душу.
Сергей вытерпел боль, они крепко пожали ладони и кровью скрепили договор между Навью и Монастырём.
– Навь, черта и община.
– Община, черта и Навь, – повторил он за Владой и хотел отнять руку, но она его к себе притянула. Её глаза холодно блеснули в ночи, как у завидевшей добычу волчицы. Рука крепче стиснула рану, будто желая пропитать её кровью лучше.
– Надеюсь, жена твоя, Вера, гребень не трогала?
Сердце Сергея пропустило удар. Влада нагло ухмылялась.
– Такое сильное проклятие я снять не смогу.
Сергей схватил её за ворот шубы и зарычал.
– Как ты её прокляла?! Какое зло на гребень наговорила?!
– Не по нынешней вере тебе колдовства бояться. Вас крест защищает, так чего же ты испугался? – мстительно рассмеялась Влада. – Однако же… если детей у крестианки больше не будет, а первого ребёночка она в колыбели задушит, так ты не удивляйся – ей страшно и мерзко любить тебя.
– Лжешь! – в отчаянье вскрикнул Сергей.
– Я ненавижу ложь.
*************
Сергей оставил хохочущую Владу на берегу и, не чувствуя мороза, добежал до общины. Договор на крови заключён, но страх ледяными тисками сжимал ему сердце. Среди туманящего голову жара он не заметил, как внутри пробуждается Зверь: чужая кровь проникла в порез и заставила Волка голодно взвыть.
Он споткнулся на заметённой дороге, дыхание захлебнулось от прилива неожиданной ярости. Перед глазами всплыл образ родных и немного ослабил хватку Зимнего Духа. Маленький Егорка – Сергей любил его и воспитывал как приёмного сына. Новорождённая Женя – он поклялся её защищать. Вера – самый дорогой человек, кто приняла его со всеми грехами. Вера. Вера! Вера!!! Зверь вырвался на свободу, обезумев от кровавых наветов родной половины.
**************
На подходе к норам Влада по-прежнему улыбалась. Она поглаживала разрезанную ладонь и вспоминала, как изменилось лицо Серко после сказанного.
– Родная кровь на тебя действует лихо. Однажды, отведав её, ты меня чуть не убил. В Белой Ярости губят даже родных – таково проклятие Нави.
Сивер встретил её возле входа в нору. Она хотела пройти, но решила остановиться и ласково провела ему по щеке окровавленной дланью. Сивер прикрыл глаза, наслаждаясь её прикосновением. Пока что с него достаточно. Но только пока что.
Влада спустилась в темноту ночных галерей, где мирно спало её племя. Она не слышала плача младенца, когда переступила порог ведуньей норы. Рядом с Девятитравой сидела одна из недавно родивших вест. Подземница раскраснелась, дышала сбивчиво и с расширенными зрачками. В костлявых пальцах Девятитрава сжимала пустой пузырёк из-под Снежного Жара. Украденный в общине младенец лежал возле груди одурманенной зельем кормилицы и сосал молоко.
Девятитрава подняла тусклый взгляд на свою ученицу. Через седые космы на лице старухи проступила улыбка.
– Дай нам несколько дней.
*************
Вера только что уложила уснувшую Женю и глубокой ночью в ожидании мужа покачивала колыбель. Егорка сидел перед печью и обтачивал ножичком деревянную лошадку – подарок для новорождённой племянницы. Вера гладила Женю по спелёнанной грудке и задумчиво смотрела на дочь. Неужто и правда в ней многое от отца?
В сенях загремело. Сергей ворвался в родное тепло взъерошенным демоном.
– Отойди! – рявкнул он. Вера вздрогнула. Сергей перевёл бешенный взгляд на Егорку.
– Егор, дров принеси из сеней. Не видишь печь остывает!
Обычно он был чуток и справедлив с мальчиком, но нежданная злость и нездоровый огонь в глазах испугали Егора. Он вскочил с места, накинул тулуп и поспешил выйти вон из избы. Сергей шагнул следом и запер двери на крюк.
– Ты живой, вернулся! – с облегчением Вера оббежала глазами побледневшего мужа.
– Отойди от неё говорю! – ринулся Сергей, схватил Веру за плечи и отволок на два шага прочь от колыбели.
– Серёжа, что с тобой?! – перепугалась она.
– Гребень… ты тот гребень из родительского приданого, который тебе ночью вернули, не трогала?
– Нет… не помню! – страх Веры перерос в истинный ужас. – Не должна трогать! Не трогала!
Сергей тяжело задышал и замотал головой, будто пьяный, и вскинул лихорадочные глаза.