14
Запасным вариантом, то есть эпизодом, внесенным в расписание как альтернатива эпизоду на озере в случае дождя — была любовная сцена между Арабеллой и ее дядей… дядю должен был сыграть некий вульгарный тип Сид Крейссман.
— Если Сид на самом деле попытается войти в нее, — говорил Борис Тони, — она может действительно прийти в ярость, я имею в виду, она начнет вести себя по-настоящему жестоко… ты знаешь, расцарапает ему лицо, попытается изуродовать его или что-нибудь еще.
Тони заговорил своим рутинным голосом бесстрастного менестреля:
— Изуродует его лицо или изуродует его член? Хи-хи-хи! — И он сделал быстрые легкие движения в ритме тустепа.
— Дело в том, — объяснил Борис, — что мы должны снять один кадр его лица, когда он кончает, верно? Естественно, единственный способ, чтобы наверняка достичь этого, — снять с другой девицей… Иветт — мы не можем рассчитывать, что Арабелла позволит такого рода вещи, не так ли? И прежде всего мы не можем рисковать тем, что она сожжет свои стога и уйдет из картины. Уж лучше снимем сначала все это с Сидом и этой шлюшкой — ты знаешь, все это дело с проникновением.
15
Сид, понятно, немного мандражировал, совершая свой экранный дебют таким сомнительно благоприятным способом.
— Ты выглядишь великолепно, Сид, — сказал ему Борис, когда тот вышел из гардеробной.
Сид изучил себя — грязный полинявший рабочий комбинезон, серая рабочая рубашка и большие ботинки — в длинном зеркале.
— Боже, я, должно быть, свихнулся, позволив вам, ребята, втянуть себя в подобную авантюру!
Тони изобразил удивленное восхищение.
— Теперь я могу это видеть, Сид, твою истинную и подлинную сущность! Парень от сохи! Из самого великого сердца Америки! …«проворно вспахивающий свои обширные акры… а ветер уносит с собой через поля запах сосен и навоза, и ритм старой, древней работы входит в твою душу». Под привычным внешним налетом циничного морального разложения, Сид Крейссман, ты простой честный фермер! Спинной хребет нашей великой земли! Как насчет легкого перепихнона?! — И он бросился на огромный зад Сида с выпяченным тазом.
Борис расхохотался, но Сида это не развлекло.
— Вы можете быть серьезными, черт возьми! Я здесь собираюсь сделать из себя настоящего шмака[17], а вы все дурака валяете…
— Теперь успокойся, Сид, — заверил его Борис, — ты знаешь, я бы не попросил тебя сделать что-либо подобное. Не забывай, что ты собираешься нацелиться на легендарный зад Арабеллы — вся ее лавка, приятель, прямо перед тобой, открыта для тебя! И, кроме того, ты страдаешь во имя искусства.
— Искусство, вот что это такое, — подтвердил Тони.
— Жопа не искусство, — отрезал Сид. — Это грязный фильм, вот что это такое! Ну, хватит, давайте же разделаемся с этим.
16
Ники изобразил и построил декорации в точности так же, как их вспомнила и описала Арабелла: провансальская комната с темными стенами — маленькая, с высоким потолком и одним широким окном с белыми занавесками, большая кровать с четырьмя ножками и пуховым стеганым одеялом, маленьким камином из камня, темным полом из широких досок, умывальник с мраморным верхом, глиняным кувшином и керосиновой лампой с треснувшим стеклом.
Когда прибыли Борис. Сид и Тони, пуховое одеяло лежало скомканным на полу в ногах кровати вместе с нижней частью пижамы Иветт — пока их привлекательную владелицу, лежащую на кровати лишь в одной незастегнутой верхней половине, освещал Ласло и брал в фокус оператор.
Тони подтолкнул Сида локтем в бок.
— Фу, — прошептал он, — посмотри туда. Готовы нырнуть в нее, Сид?
Эти кадры должны были начаться с момента, где обрывались другие, еще не отснятые, — то есть прямо в миг проникновения, другими словами, все предшествующее проникновению (расстегивание верха пижамы, ласкание грудей, стягивание низа пижамы и т. д.) будет снято позже, с Арабеллой.
— О'кей. — сказал Борис, кивнув Сиду с приглашением последовать за собой к кровати, — ты не хочешь снять его сейчас? — Он говорил о комбинезоне, поскольку во имя добротной кинематографической образности Борис и Тони решили позволить поэтическую вольность, слегка переделав версию Арабеллы, и снимать дядю обнаженным.
— Боже, — воскликнул Сид, — я сомневаюсь, что смогу добиться отвержения, черт возьми!