Командир сорок пятой дивизии генерал-майор Оскар фон Дрейлинг составлял донесение: сопротивление крепости Брест сломлено; завтра крепость будет занята войсками фюрера. Донесение адресовалось командующему четвертой армией для передачи Гитлеру. Бегство фон Дрейлинга из Советской России в Германию, удачно предпринятое и осуществленное им девятнадцать лет назад, оказалось далеко не таким беспроигрышным шагом, как можно было предполагать. Для приезжих в Германии положительно не хватало места. «Русский хвост» тянулся за фон Дрейлингом; всякий, кому не лень, наступал на этот хвост, и тогда «большевик» вскрикивал от боли. Долгое время фон Дрейлинг бедствовал материально и морально. Лишь преодолев величайшие трудности, удалось ему, наконец, втереться в рейхсвер на незаметную должность в маленьком штабе. Но и здесь было нелегко. Армия из десяти дивизий, из ста тысяч человек, – что за армия? А служба? Во-первых, неинтересна; во-вторых, бесперспективна; в-третьих, абсолютно неустойчива. Толпы старых кайзеровских офицеров осаждали штабные канцелярии. Предложение настолько превышало спрос, что сомнительный выходец из России ежедневно ожидал вылета в окно. И так продолжалось до тридцать третьего года – уничижение, щелчки по самолюбию, защемленный хвост. При Гитлере стало легче. В тридцать пятом году армия начала развертываться, учредился генеральный штаб. Образованные офицеры из хороших старонемецких фамилий получили ход. Фон Дрейлинг был прибалтиец, но в основе своей дело от этого не менялось. То, что он был раньше офицером российской императорской гвардии, окружало его какой-то мутноватостью; но эта мутноватость смахивала вместе с тем и на ореол. До тридцать шестого года Дрейлинг состоял при военной академии. В этом году его назначили начальником штаба мотомехвойск и произвели в полковники. Отчего хорошее приходит поздно? Возникал еще и такой вопрос: по-настоящему ли все это хорошо? Подделка и фальшь царствовали в Германии. Фон Дрейлинг думал о Гитлере: человек низкого происхождения, ничтожного образования, грубого воспитания, наглец, лгун, хвастун и вдобавок полусумасшедший… Иначе Дрейлинг и не мог думать об этом человеке. Но обстоятельства сложились чудовищно странно; приходилось сказать: «Однако если не он, то кто же?» Обстоятельства так дико сложились, что надо было признавать этого грязного человечишку Гитлера не просто прохвостом, а избранником истории, ослепшей от слез, одуревшей от дряхлости. Недаром же целый народ, умный, сильный, принадлежностью к которому фон Дрейлинг всегда гордился, целый народ этот безоглядочно отдался во власть обманщика и плута. Может быть, не весь народ? Фон Дрейлинг не хотел углубляться. Да, да, да… «Если не Гитлер, то кто же?»
Перед самой войной фон Дрейлинга произвели в генерал-майоры и назначили командовать дивизией, предназначавшейся для штурма Бреста. Прежняя служба в русском Бресте (он был там комендантским адъютантом в 1914 году) помогла карьере. Но связь с прошлым и в этом случае продолжала держать фон Дрейлинга в щекотливом положении. Поручая ему действия под Брестом, надеялись именно на эту связь. Она обязательно должна была помочь, должна была облегчить задачу. А если не поможет? Не облегчит? Тогда начинай сначала. «Русский хвост» снова вылезет на свет своим концом. Обрюзгший, лысый, с толстым, как подушка, затылком бритой головы и щеками, дрябло обвисшими над воротником мундира, фон Дрейлинг думал о своем будущем и содрогался. Под Брестом решался исход его борьбы за служебное благополучие. И, надо сказать, решался не в хорошую, а в дурную сторону. Требовалось, чтобы Дрейлинг захватил полупустую и отлично знакомую ему крепость с ходу, в первые же сутки по началу войны. Вместо этого лишь сегодня, на шестнадцатый день войны, уложив на бесплодных штурмах почти половину своей дивизии, он пишет донесение о том, что крепость прекратила сопротивление. Не «взята», а «прекратила сопротивление»… Что это – удача? Дрейлинга бросало то в жар, то в холод, когда он думал о своем провале и о том, как надо написать записку, которую будет читать презренный фюрер, чтобы не получить прямого удара сапогом в лицо. Карьера висела на ниточке; от малейшей неосторожности ниточка могла порваться.
Сегодня ночью перестали стрелять пулеметы и противотанковые орудия, еще сохранившиеся в Доме комсостава. Фон Дрейлинг отлично знал это здание по прежним временам своей службы в Бресте. Дом стоял на высоком месте; вероятно, из него было очень удобно наблюдать всю картину боя, который шел уже на совсем небольшой площади. Вчера Дрейлинг сам был возле Дома комсостава. Боролись за каждый подвал, лестницу, комнату, чердак. Беспрерывно фланкирующий огонь из дома помогал обороне всех этих мест. В докладе стояло: «Чтобы уничтожить фланкирование из Дома комсостава на центральном острове, действовавшее очень неприятно, был послан 81-й саперный батальон с поручением – подрывной партией очистить дом и другие части. С крыши Дома комсостава взрывчатые вещества были спущены к окнам, а фитили подожжены, были слышны стоны раненых русских от взрывов, но они продолжали стрелять». Ночью Дом комсостава пал, и облако черного дыма, расцвеченное лентами огня, стояло над ним весь день. Стоит еще и теперь, вечером.