– То есть, тебе все же нравится мое тело? – тело у него главный козырь. В этом мы так похожи, что я невольно смеюсь.
– Еще бы! Ты хотя бы читал мои комменты к твоим фотографиям?
– Не-а, – говорит он. – Я лайкаю не читая.
Это слегка отрезвляет. Чертова Лилит…
Экономия по-немецки
24.05. понедельник.
В Германии я начала любить экономить. Раньше меня само слово мучило. В среднестатистическом российском уме слово «экономить» – напоминает «резать». Типа, как приходить к хирургу с раздутой щекой и спрашиваешь:
– Мозет мазькой помазать?
А он, такой:
– РЕЗЬКАТЬ!
И внутри сжимается все.
Оно и верно:
Экономия – это удовольствие для богатых.
Пример: я люблю кофе «Дальмайер». Он стоит шесть с чем-то евро за пачку. По акции – три с копейками. Если я беру сразу коробку – двенадцать пачек, то сходу экономлю двадцать евро. Ощутимо? Ну, да.
Джош, который зарабатывает точечно и всегда в долгах, не по-русски сказал: «Да ты окуела! Твоя «экономия» – сорок два с лишним евро за один раз! Я лучше шесть отдам, когда кофе понадобится!»
И, блин, он для себя прав. Чтоб так экономить, надо иметь более стабильный доход. В Германии экономия – это развлечение местных. У нас даже специальные брошюры разносят. Там, где продукты по акции расписаны наперед. Джош их выбрасывал раньше, а потом присмотревшись, взялся за голову.
– Я помню, – сказал он, когда впервые в жизни не остался сидеть по-медвежьи (лапу сосать), – ты всегда говорила, что ненавидишь экономных мужчин!
Не, ну нормально, да? Я ему говорила! Мужчин экономных я ненавижу, да. Но он же не мужчина, а собственный, родной квартиросдатель! И деньги он тратит не на меня, а на продукты, которые дешевле по акции! И это экономит мне моральные силы – занимать ему бабки и кормить за свой счет.
Я теперь гуру по экономии.
У него была барская мужская привычка – хватать своими руками с полок то самое, что лежит на уровне глаз и не смотреть при этом на цены. Хотя все приличные люди знают, что там лежат товары с наценкой – специально, для холостяков! Или, хватать по порядку, а не из самого конца пачки, где ветчина и сыр намного свежее. Даже холостяки, мне кажется, должны это знать!
Джош не знал. Ему всего двадцать девять, и он квартиру купил. В Гамбурге. Кто же рассчитывал, что ударит кризис и все закроется. И нечего станет рекламировать. Кто не перестроился, умирает. Но тут появилась я… С бесплатными снимками и идеями как сэкономить бюджет.
Джош, конечно, быстро выяснил про мои доходы и тут же снова зассал. Не знаю, чего он вечно боится? Что я приворожила его? Что я наведу на него смертельную порчу?.. Ему просто не понять, что мной движет. Почему я снимаю комнату, а не квартиру. И я не могу толком объяснить.
Почему я не выношу пустоты. Боюсь ночевать одна. Боюсь возвращаться в темную квартиру посреди ночи.
Единственное, что он способен понять: так это страсть скопить деньжишек на старость. Я инвестирую. Долгосрочно. И я старею, даже если не так стремительно, как должна. Как долго я еще пробуду доминой?..
– В Германии? – ржет он. – Да всю оставшуюся жизнь.
Это правда. Здесь нет таких моментов, как профнепригодность по возрасту. Тут некоторые ведущие по телеку старше, чем само телевидение. Но!… есть еще одна правда. Большую часть я получаю не в каземате, а от любовников. А те очень даже смотрят на твой год выпуска и «пробег».
И мне приходится много тратить. Чтобы он знал…
Когда я только начинала входить в эконом-режим, то топорно переписывала чеки в блокнотик. У меня память фотографическая – пишу и запоминаю. Когда я показала Джошуа разницу, он малость подъ… оторопел. И больше не дерется со мной у полок, – за право класть в тележку продукты, разложенные на уровне глаз. А как хороший мальчик спрашивает:
– Каро?..
А еще я и ему карточки с пунктами завела. Очень полезная в рачительном домохозяйстве, штука.
Когда мы с Джошем подсчитывали расходы на хозяйство и те продукты, что можно на фудшеринге брать, он выдал неприятную мысль:
– Мы с тобой, как муж и жена. Ну, если не считать, что твой муж был миллиардером.
Я чуть помедлила. Когда человек исчез, должно пройти двадцать пять лет, или что-то около. Я никогда не получу его миллиардов. Джош зря это все из виду не выпускает.
– Мой муж, – как-то странно после всех этих лет говорить «мой муж», – никогда не был моим мужем в таком тривиальном смысле.
– Ты знаешь, где он?
– Ты из налоговой?
– Ты очень странная, – произносит он. – Порой, я тебя боюсь.
– Джош, дорогой. Я не собираюсь тебя убивать, чтобы заполучить твое тело для своего мужа. Во-первых, это все сказки. Во-вторых, если брать теорию, это делается не так.