Я хмуро киваю: да, есть.
Джошуа – звезда Инстаграм.
Не первой величины, но можно смело сказать – второй. Его лицо узнаваемо, у него в подписчиках 500 тысяч и он периодически получает предложения рекламировать какой-нибудь спортивный коктейль, или батончики, или протеиновые добавки. Периодически, когда речь идет о выборе между тем, чтобы продать совесть, или же задницу, Джош выбирает совесть. Но все же, он чертовски гадко и подло действует.
Он выбирает людей, которые выглядят на самом деле хреново и лайкает их фотографии, подписывая что-то в духе: «Отличные фото! Дай мне знать, что ты думаешь о моих!» Не сам он, конечно же, а его Инста-робот. Но доверчивые кретины, видя ослепительной красоты модель, тащатся на его страницу и на полном серьезе рассказывают ему, что думают. Не будь он таким приятным соседом, я уже написала бы ему в комментариях: «You're sexiest bot e-live!“
И что масскоммент уже история, как и массфоллоувинг.
Я же, как он и сказал, не пытаюсь.
Я написала книгу, выложила ее на сайт, но никто особенно, не читает. А блогинг я не люблю. Да и вообще, Инсту.
– Ты должна придумать что-то, чего не делают твои конкурентки.
– Что именно? Написать книгу «Инстасекс» и снять секс с тобой для Ю-порна?
Я знаю, он хочет помочь, но меня это раздражает: как выдумать, если в голове пусто? Лучше уж заниматься тем, что у меня получается – заводить мужиков.
– Может, – предполагает Джош, ухмыльнувшись, – тебе написать мемуары про своего мужа Коннора? Я не знаю всех в мире, но я вполне мог бы выбить тебе контракт с американским издательством.
– Дорогой, ты сейчас очень удивишься, но есть проблема.
– Ты подписала контракт с ним самим? – уточняет он, спав с лица. – О неразглашении?
– Ты «Пятидесятью оттенками» отравился? Я не пишу по-английски. То, что я неплохо болтаю, не означает, что я могу писать. Это совсем другое.
– Ты могла бы диктовать мне… Что?! Я не тупая модель! Я, между прочим, закончил Гарвард по специальности «английская литература»… Что ты уставилась? Да, я был в Гарварде! Я играл в хоккей.
Я смеялась. Да, в Америке это распространенная практика. Брать ребят, которые хорошо играют и садить на какой-нибудь факультет, вроде английской литературы.
– Ты пишешь?..
– Представь себе! Свои тексты в Инсте я пишу сам.
Я постаралась не закатить глаза. Его «тексты». Его Инсту все читают, ага! Как «Плейбой» в моей настоящей молодости.
– Что, если бы мы с тобой написали книгу?.. Естественно, мы заключим контракт, все честно…
Я думаю, напряженно думаю.
– Ну, собственно, это мысль.
Американские издательства платят даже больше немецких. А у меня в руках эксклюзив…
– И что я должна рассказать о Конноре?
– Правду, – пожав плечами, роняет он. – Правду, сдобренную порцией соленой, хрустящей, хорошо прожаренной лжи.
Порция лжи
26.05. среда.
Тот разговор с Джошем никак не выходит из головы.
А почему, собственно, я никогда не пользуюсь тем, что имею? Почему мне кажется неправильным себя продавать? Я имею в виду, свою историю, а не свое тело?
Не потому ли я так ненавижу халявщиков? Их наглая уверенность получать все блага задаром, триггерит мою собственную жажду халявы. И раздражает собственноручно наложенный запрет. Я считаю халявщиков ничтожествами? Мне не нравится самая мысль взять что-то, что у меня есть и продать это за большие деньги?
Коннор исчез, я тоже. Но интерес-то к кхин-цуэ не исчез! И постоянно вспыхивают новые пророки, постоянно кто-то пытается что-то изображать.
Что именно меня тормозит? Страх выглядеть ничтожеством, рассказав, через какие унижения я прошла? Рассказать о том, как мне это нравилось?
Но почему я так думаю?..
Когда в «Доме боли Мариссы», я унижаю людей за деньги, мне никогда не приходит в голову, что они ничтожества. Эти мужики – далеко не ничтожества, скорее, наоборот. Их заводят определенные вещи, и они готовы щедро за них платить. Что, само по себе подразумевает, что я наемная рабочая сила. Пусть, даже, нанятая для того, чтобы разыгрывать из себя Госпожу. Вряд ли кому-то из них придет в голову умолять меня отпинать их бесплатно.
Все понимают: им нужны унижения, а мне – деньги.
Так почему, бога ради, я не могу дать того же женщинам? Завести их за деньги, рассказав о собственных унижениях? Если всех до сих пор заводит самая мысль о Конноре, почему я стесняюсь это расписать? Зачем выжимаю серые будни, которые никому на свете не интересны?