– Руны. Эта – Хагалаз, – говорю я будничным тоном, – руна разрушения и разрыва. А это Лагуз, руна воды, течения… Грубо говоря, я хочу, чтобы у него взорвалась прямая кишка и кровь лилась в три ручья… Пока у его мужа не закончатся маски.
– Его муж похож на жиголо, – говорит Джош. – Не находишь?
– Да еще как! – восклицаю я. – Он такой красивый, такой уверенный в себе хлыщ. Как он мог бы влюбиться в этот побег недоразумения?
Мы вместе, вновь рассматриваем фото.
Политик настолько тощий и мелкий, что не потянет на кусок. Только на тощенький жидкий плющ, который примеряется к дубу.
Вот только… Откуда Джош смыслит в таких вещах? Я – ладно… Рыбак рыбака и все в таком роде. Но Джош на жиголо не похож. Он похож на парня со слабым тестостероном, невзирая на внешнюю брутальную красоту.
– Сделай ему еще артрит и ангину, – говорит Джош, брезгливо посмотрев на министра. – Пусть тоже на карантине сидит…
– …стоя, – заканчиваю я, подмигнув. – Идея хорошая.
– А круто было бы в самом деле это уметь, – говорит сосед, помолчав. – Ну, магию. Кто-то тебе не нравится, ты ему хренась и все. Крышка, памятник, хризантемы.
– Тут все не так просто. И если использовать неразумно, можно вляпаться по тому же маршруту. За все на свете, мой юный американский друг, мы должны платить.
– Ты в самом деле веришь в это дерьмо, – теперь он уже не спрашивает, он констатирует.
– Я верю, – спокойно говорю я. – Человеку необходимо во что-то верить. Ты?
Джош пожимает плечами.
– Не знаю… Однажды со мной случилось кое-что странное и с тех пор я просто не знаю.
– Расскажешь?
– Может быть. Однажды… Потом…
Я пожимаю плечами.
– А чем ты заплатишь?
– Передо мной у него должок. Он лично требовал карантина…
И у меня полетел заказ.
Благодаря Политику я не выйду из дома после двадцати двух, а клиент никак не может освободиться пораньше. Мне бы хотелось запереть Тощего в каземате и самой, лично разорвать ему задницу каблуком. И рвать, пока он не охрипнет от визга.
Что-то лопается внутри, и я буквально чувствую, как сила желания наполняет руну. Маленький хлопок в переносице и еще один, более звонкий хлоп.
– У тебя кровь пошла, – встревоженно отпрянув, вскрикивает Джош.
Капля мягко падает на фото. Ярко-красная, круглая, как сургучная печать.
– Я перенервничала, – говорю я, не поднимая глаз. – Прости. Я сейчас все вытру.
Он пытается подойти ко мне, я вытягиваю руку: не подходи! И Джош замирает.
– Черт, – говорит он. – Ты самая чокнутая из всех, что я знаю…
Почти восхищенно.
– Мне нравится!
Я прижимаю салфетку к носу и улыбаюсь ему в ответ. Кон говорил, что подобные вещи – знак. Сила приняла твой заказ, взяв откуп. Но верю ли я? Нет. Я все еще не верю. Кон мертв и с ним его дурацкие фокусы. А у меня, если не прекращу так беситься из-за политиков, может лопнуть сосуд в мозгу.
Он бледен и как-то странно сидит
27.04. вторник
Почти семейный «пейзаж»: Джош варит кофе, а я сижу за столом и ретуширую отобранные им снимки.
Он просто бог!
На фото он еще прекрасней, чем в жизни, хотя обычно принято говорить, наоборот, но… Фотография – это миг. Застывший навечно и совершенный. Он будет еще совершеннее, когда я подчищу поры, вытяну свет и подчеркну тени.
– Бож, – говорю я себе по-русски. – Какие линии, какие черты…
– Надеюсь, ты не шепчешь на меня свои заклинания? – спрашивает он.
Вроде в шутку, но как-то слишком всерьез.
– Ты же не думаешь, будто то с политиком – все всерьез?
Он опять пытается улыбаться… Вот же дурак замороченный!
Слава богу, кофеварка у него простая. С фильтром. Не одна из этих сверкающих хромом машин, которые выдают кисло-горькую, дегтярно-черную муть. Просто вода через фильтр и кофе «Далльмайер».
На столе появляются коричневый сахар и обезжиренное молоко.
Интересно, с чего он взял, что три ложки коричневого полезней белого?..
Но кофе налит и разговор становится неотвратим.
– Я вижу, как ты рассматриваешь меня.
– Я тебя снимала!
– Не ври мне. Пожалуйста, Кэр, не ври. Я тебе объясню, по поводу секса… Я выгляжу, как жеребец, я знаю, но это мой образ. Я просто модель. Я не тот, кем я выгляжу.
Кому он это все пытается объяснить? И зачем?
– Да, я не супер-мега-звезда, но у меня есть фанатки. Большинство девушек хотят не комнату, а меня. Им кажется, что раз я им нравлюсь, то должен немедленно захотеть их в ответ. И не просто захотеть, а на их условиях.
Он очень долго молчал, и я подтолкнула:
– Дальше…
– Что дальше? А мне не нужно это дерьмо! Вы – русские, воображаете себя феминистками, но стоит вам разок лечь в постель, как сразу начинается обида на квартплату и требования дарить подарки и носить на руках. А у меня на это все денег нет! Я выгляжу, как жеребец, но я не жеребец! Одно время, я даже всерьез боялся, будто я гей…