— Настоящая роскошь, — заметила Мораг. — И все очень дорого, я думаю.
Они спустились по небольшой широкой лестнице и очутились в длинной и низкой комнате, едва освещенной золочеными светильниками. Им указали на столик, расположенный неподалеку от оркестра.
Шампанское явилось словно по волшебству. Дженни едва дотронулась до бокала губами. Она ждала, когда Лэрри выйдет на крошечную сцену и начнет играть для нее. Оркестр уже заиграл быструю мелодию, и пары стали выходить на маленький круглый подиум. Наоми покачала головой, поэтому Дэн галантно пригласил на танец Дженни, а остальные остались на своих местах. Затем застучали барабаны. Руководитель оркестра подошел к микрофону и сказал несколько обычных приветственных слов на смеси французского и английского.
Он взмахнул палочкой, и Дженни еще раз услышала знакомую мелодию.
— Мари Фло, mes amis[1]. Песня, которая пленила весь город. Специально написана нашей звездой — гитаристом Лэрри Кэмероном для девушки, которую по праву можно назвать украшением нашего города… Мари Фло. La belle de Montreal[2]… А вот и она! Наша обожаемая, несравненная Мари Фло!
Она была высокой и стройной, в вызывающем светло-золотом платье, которое переливалось при каждом ее движении. Оно прекрасно сочеталось с ее мягкими светлыми волосами. Она была похожа на сахарную вату, со своей розовой кожей и приятным, но не очень сильным голоском, придававшим еще большую соблазнительность словам, которые она напевала, раздался шквал аплодисментов, как только она закончила. Прежде чем удалиться, она спела еще пару песен.
После нее вышел Лэрри. Сердце Дженни бешено забилось, когда он появился на сцене, с гитарой в руке, и уселся на стул, слегка поклонившись зрителям, когда руководитель оркестра представил его. Первым номером он исполнил замысловатую джазовую композицию, а затем блюз, низкий, чарующий и призывный. Дженни казалось, что он просит ее дать ему второй шанс, используя струны вместо слов. Пока она восхищенно смотрела на сцену, ей казалось, что Лэрри пытается встретиться с ней взглядом.
— Но он восхитителен, восхитителен! — воскликнула Наоми, когда Лэрри наконец удалился, отказавшись в очередной раз сыграть на бис. — Прирожденный артист. Мы сделали правильно, что позволили ему уехать, Брюс.
Брюс согласился, что музыкант из его брата получился лучший, чем бухгалтер, а Дэн от всей души захохотал. Оркестр снова заиграл танцевальную музыку, но Наоми заявила, что они все должны пройти за кулисы и поздравить Лэрри. Он просил об этом и сейчас ждет их.
Поэтому Дженни вместе со всеми протиснулась в маленькую, ярко освещенную гримерную и стала говорить Лэрри, как сильно ей понравилось его выступление; ее представили менеджеру клуба и длинноволосому молодому человеку, который оказался музыкальным аранжировщиком. Дэн с надеждой заметил, что с радостью бы познакомился с Мари Фло, но этой молодой леди нигде не было видно. Менеджер, проворный мужчина средних лет, был явно очарован Наоми и предложил всем пройти в его личные апартаменты и выпить еще по бокалу шампанского, так как у них еще было достаточно времени до начала второго отделения. Он галантно предложил Наоми руку, и они возглавили процессию, щебеча по-французски. Дженни уже собиралась выйти, но Мораг решительно обогнала ее, и пришлось отступить, так как они не смогли бы пройти вдвоем через узкий проем. Дженни почувствовала на своем плече руку Лэрри.
— Тебе можно пока не спешить, дорогая, — сказал он. — Ты можешь остаться и поговорить со мной. Мы так давно не виделись. Что ты делала после того, как я уехал? Мораг сказала мне, что ты поменяла Джада Блика на Черного Брюса. Это так?
— Брюс иногда возил меня куда-нибудь, если ты это имеешь в виду. На самом деле он был очень добр ко мне.
— А кто бы не был? — спросил Лэрри. — Ты последнее время смотрелась в зеркало? Так, значит, мой большой брат влюблен в тебя, Дженни. Это так забавно, что Брюс наконец захотел какую-то девушку для самого себя. Что он говорит, когда занимается с тобой любовью?
— Ты по-прежнему ненавидишь Брюса, — сказала Дженни. — Но он был так щедр по отношению к тебе. Он дал тебе денег, чтобы ты смог уехать в Монреаль и делать то, что пожелаешь.
— Это мои деньги. Они из той доли, что отец оставил мне в своем завещании. Брюс не дал мне ни цента сверх того, что принадлежит мне по праву. Он бы и не стал. Он так же непреклонен, как скалы в Новой Шотландии. Я не могу представить, как он целует тебя, Дженни. Я уверен, что он делает это не так, как делал я.