— Забористая штука, надо узнать, как называется и нельзя ли ее не колоть, а курить.
— Киф, ты не прав — Азов вздохнул — Да, внешне это все выглядит неприглядно — то ли как мой непрофессионализм, то ли как цинизм в высшей степени, но оба эти суждения неверны и поспешны. Трудно оценить все происходящее, находясь в его эпицентре и не видя всей картины целиком.
— Я не хочу находиться в эпицентре подобных событий — зло сказал ему я — Не хочу! Я устал и от эпицентров, и от событий. Я всего лишь журналист, который ни разу ни герой и не боец, который никогда им не был, и быть не собирается. Не из трусости, а просто потому что ему, то есть мне это не нужно. В свое время мне как сказали? Есть работа, надо выпускать еженедельник и играть в онлайн — игру, за это мы тебе будем платить денежку. Было такое?
— Тон нагловат, но в данной ситуации ты имеешь на это право — заметил Зимин — Да, все так и было.
— Я согласился, а почему нет? — продолжил я — Деньги нормальные, одно дело привычное, другое вроде как несложное. И, заметим — в обоих случаях особых нареканий по моей работе нет. Ведь нет?
— Нет — с готовностью подтвердил Валяев — Правда со Странником заминка, но это не твоя вина — наводку ты дал, а то, что у нас лапти наверху сидят — это наши проблемы.
Ух ты. Они его таки упустили? Надо детали будет узнать.
— Потом началась карусель — я все сильнее взвинчивал себя, понимая, что, может, и зря это делаю — В меня стреляют, меня бьют, меня похищают, я бегаю по ночным дворам как какой‑то спецагент, и по сути лишаюсь права жить под крышей дома своего. И при этом раз за разом я становлюсь приманкой для кого‑то. Да, мне за это платят и хорошо, но вот какая штука — я деньги во главу угла сроду не ставил, и потом — я не искал работу, связанную с повышенным риском, это не мой профиль. Вопрос — и вот зачем мне это все? Чтобы в один прекрасный день все‑таки что‑то пошло не так и мне вынесли мозги? В буквальном смысле вынесли, не в переносном.
— По сути своей он прав — Валяев присел рядом со мной — Что, братка, сцепило совсем?
— Ага — ответил я ему, шмыгнув носом — Живу как собака — ни дома, ни одежды, ни покоя. Что покоя — не помню, когда ел в последний раз по — людски. Меня милиция за бомжа принимает, прикинь? Ниже падать некуда уже.
— Н — да — Азов как‑то непонятно глянул на меня и вышел из палаты.
После этого взгляда мой запал как‑то притух, а в голове промелькнула мысль о том, что, может, и не стоило все это вслух говорить? И таким тоном?
— Не менжуйся — Валяев хотел приобнять меня за плечи, но делать этого не стал — все‑таки обнимать голого мужика — это как‑то не слишком правильно — Ничего не будет, тем более, что ты все верно сказал. Нет, Макс, ты только подумай — он знал, что там был Иеремия и промолчал об этом. Даже не попытался его остановить, не говоря о том, чтобы меня туда вызвать. Вот же он… Азов!
— Кит, не мели чепухи — Зимин посмотрел на закрытую дверь и достал из кармана телефон — Как он его остановит? Это против правил и может спровоцировать конфликт. Иеремия персона непростая и за ним кое‑кто стоит. Он не статист какой‑нибудь.
— Никит, а добудь мне какие — никакие портки — попросил я задумавшегося о чем‑то своем Валяева — Я курить очень хочу, а здесь нельзя.
— Да, здесь нельзя — обвел глазами помещение Валяев — Жанна не простит. Она — ууух! Кремень!
— Эта леди Кита шесть раз заворачивала с его непристойными предложениями — прикрыв микрофон трубки ладонью, сказал мне Зимин — А на седьмой пообещала ему такую штуку вколоть, что больше никакие женщины будут не нужны. Вот же — нет соединения.
Сдается мне, что он Старика набирал. Смех, да и только — и здесь я тоже фигура в чужой игре, одна радость, что в этот раз хоть не пешка. Хотя, по сути, это ничего не меняет — как меня двигали по полю чужие пальцы, так и будут продолжать это делать.
Но Азов все равно не прав — мог бы и предупредить. Это же совсем другой коленкор получился бы.
— Портки, говоришь — Валяев встал с койки — Ладно, пойду, поищу. Макс, выйдем на пару минут.
Они удалились, а я совсем пригорюнился, поскольку никаких приятных сюрпризов в ближайшее время от судьбы ждать не приходилось. Сижу на больничной койке в чем мать родила, и непонятно что дальше будет.
Дверь распахнулась и в палату вошел… Азов. С пакетом в руке.
— На — отдал он его мне — Одевайся.
В этот момент мне стало не то что не по себе, а откровенно страшно. За 'одевайся' запросто может последовать 'руки за спину, идем вперед', а потом и того хуже — 'идем по коридору, не оглядываемся'.
— Илья Павлович — я не спешил брать у него пакет — Я сказал, что думал.
Ну, а что? Теперь как будет, так и будет.
— Знаю. Одевайся — приказал он — Кормить тебя поведу, пока столовая не закрылась. Хоть тут жизнь тебе приятней сделаю.
— Каши, пюре, вареные овощи, можно вареную же рыбу — послышался из коридора голос Жанны Николаевны — Исключить спиртное, мясо, твердые сорта колбас.
— Н — да, неправ был, это не жизнь — Азов покачал головой — Но по этому вопросу ко мне точно не должно быть никаких претензий. Эй вы, двое, вас тоже приглашаю. Пошли, разломим хлеб и поговорим как приличные люди. А то все происходящее мне больше напоминает драку леших в весеннем лесу, а они, судя по сказкам, существа вздорные и на редкость беспардонные.
В столовой 'Радеона' я оказался впервые, причем, судя по табличке над входом, где значилось 'Столовая? 3', их тут было несколько. Эта, надо полагать, предназначалась для руководящего состава — зал был невелик, окна раздачи не было вовсе, зато были официантки.
— Водочки — попросил у симпатичной кудрявой девушки с накрахмаленной наколкой на голове Азов — Несите сразу графинчик. Макс, не кривись, тут коньяк не к месту. Так. Еще ассорти мясное, солений каких‑нибудь, а вон тому, небритому, рыбы принесите, некостистой. Неровен час еще поперхнется, кашлять начнет, швы разойдутся, меня тогда и в этом обвинят. Горячее еще есть?
— Солянка — порадовала нас девушка — Бульон с яйцом. А вот рыбы уже нет, если только тоже ассорти. Отбивные есть, бифштекс с яйцом
— Нет, ассорти не надо — Азов посмотрел на меня — Три солянки и один бульон. И четыре бифштекса.
— И хлебушка — пискнул я — К бульону.
— И хлебушка — милостиво разрешил безопасник — И побыстрее, а то кое‑кто вот — вот коньки от голода отбросит.
Ну, я повыступал, теперь пришло время пожинать плоды своей смелости.
Графинчик с водкой, рюмки и хлеб принесли быстрее всего остального.
— Вот тебе хлебушек, а вот пятьдесят грамм — Азов разлил водку на четверых — Да не дергайся ты, от одной стопки ничего страшного не произойдет.
— Мне чего‑то кололи — опасливо посмотрел я на рюмку — А если это дело с препаратом несовместимо?
— Узнал я уже, что тебе кололи — отмахнулся безопасник — Пей смело. Или ты настолько мне не доверяешь?
Зимин и Валяев безмолвствовали с каменными лицами.
— Почему не доверяю? — я подхватил емкость — Я вам с первого дня доверяю. Даже после того, как меня похитили — верил. Даже сейчас, после этой сумасшедшей ночи — верю. Вот только вера — это такая штука, которая изначально есть, но со временем, под грузом новых фактов, может стаять, как снег по весне.
— Неплохо сказано — Азов приблизил ко мне свое круглое лицо — Киф, у меня есть дело, которому я служу, и делаю я это так, как считаю нужным. Ты жив?
— Жив — пробормотал я.
— Значит, делаю я его хорошо. Ну да, выглядит это так, что ты все время вроде как сам спасаешься, но смею тебя заверить — если бы не твоя инициативность и уверенность в том, что кроме себя самого больше рассчитывать не на кого, то очень многих вещей тебе удалось бы избежать. Например — нынешней прогулки на морозе и поездки на общественном транспорте. А мы сейчас вели бы беседу с парой очень и очень интересных персонажей, которые непременно поведали бы нам кучу всяких любопытностей. Но нет — ты решил, что тебя все бросили, все оставили, полез в гущу событий и в результате выходит, что я плохой, а ты — униженный и оскорбленный. А самое паршивое — результата ноль. Все — впустую. И ты промерз, и я на бобах.