— Да я и до этого подобным не грешил — обиделся я — Чего мне с ней откровенничать? Да и с остальными тоже.
— Вот и хорошо — одобрил Азов — Вот и правильно. Ладно, пойду я, мне еще в Москву ехать. А ты — лежи себе, болей и не забивай себе голову всякой ерундой.
— Ну да — я потер бок — Теперь-то чего уже. Нет, ну как глупо получилось — ехал мяса покушать, вместо этого тут завис. И пищу мне теперь есть только жидкую, вон, даже апельсинку нельзя.
— Это жизнь, Харитоша — Азов потрепал меня по плечу — Бывает. К тому же такая диета — это ненадолго, можешь мне поверить. Через три дня заберем тебя, дома отъешься.
Дома. Я уж не помню, когда в последний раз был именно дома. Я вообще не представляю что там творится.
— Не в курсе — как там мои родители? — задал я Азову вопрос, на который раньше мне все времени не хватало.
— Отдыхают — Азов заулыбался — Не поверишь — но скоро снова выиграют три бесплатные недели. Везет же некоторым!
— Нормальный человек засомневался бы в своей удаче — я представил лицо мамы, которое будет у нее при этой новости — Но не мои. И не россияне в целом. Халява — она и есть халява.
— На то и расчет — поддержал меня Азов — Ну все, бывай.
В этот момент дверь открылась и в палату въехала тележка с кастрюлями и чайниками.
— Обед — зычно сообщила золотозубая женщина в условно-белом халате — Мужчина, вы чего здесь? Посещение с пяти!
— Ухожу-ухожу — заверил ее Азов, повел носом, наклонившись к кастрюле и, глянув на меня с сомнением покачал головой — Странно, вроде не четверг.
— Я есть не хочу — верно понял его я.
— Рыбный суп — почему-то обиделась тетка — С горбушей. И котлета, тоже рыбная, с пюрешкой.
— Мне нельзя — показал я пальцем на пупок — Мне кишки того… Апельсинку хотите?
Я человек смелый, но эту самоходку сразу побаиваться начал.
— Эх, москвичи — тетка цапнула один апельсин с тумбочки — Зажрались!
И, прихватив еще один экзотический плод, покинула палату, покрикивая вслед уходящему Азову -
— Ходят, ходят. А кому-то потом полы мыть!
А я остался один.
Вот ведь как бывает — в обычной жизни мы, бывает, произносим не подумав довольно глупые слова вроде: «Хоть бы в больницу попасть, отоспаться». Вот, я попал — и чего? Больше, чем положено не поспишь. В смысле — отсыпаешься быстро, а потом что делать? Ну, в моем случае хоть телевизор есть — но это тоже не панацея. В результате — скука смертная.
Ладно, еще днем — мне Вика раза три звонила, Зимин объявился, здоровьем поинтересовался, потом еще Валяев нарисовался, рассказал, что Ядвига сначала долго радовалась, узнав, что я вроде как помер, а потом запечалилась, проведав, что это не так.
И за что она меня так не любит? Я же в 1939 в дележке Польше не участвовал, и родственники мои тоже.
А Костику я сам позвонил. Извинился за то, что так вышло с выездом на природу и попросил приглядеть за моим аккаунтом — штрафы за неявку в родимый клан никто не отменял пока. Зла он на меня не держал и обещал все сделать.
А вот ночью все совсем было печально. За окнами — темнота и снег, спать неохота, потому как организм свое получил и больше положенного ему не надо.
Я, постанывая (все-таки больно — и вставать, и ходить) сполз с койки, покурил, открыв форточку и, поняв, что не усну, совсем загрустил.
Было хотел телевизор включить, но в здании больницы стояла тишина, и мне стало как-то не слишком удобно это делать — кто знает, что здесь с акустикой? Включишь его — и примчится ночная сестра, а за ней пяток болящих с костылями, выяснять, кто тут людям спать не дает. Костыль — это страшное оружие, тем более, что коллеги по несчастью меня заранее не любят — их там по восемь в палате лежит, а я, буржуй, один тут обитаю. Чего меня любить?
В результате мне только и осталось, что лежать, глазеть в потолок, щелкать курком пистолета (черт, ну как же приятно держать в руках оружие. Есть в этом что-то сакральное) и думать о всяком разном.
Например — о том, что про Ташу я мог бы и сам догадаться. Это ведь она тогда настаивала на том, чтобы призом в каком-то из конкурсов было посещение «Радеона». Хотя… Чушь это все. Теперь, зная кто она есть, проще всего подогнать под нее воспоминания, превратив их в факты. Была бы не ее месте Соловьева — я бы вменил ей в вину чрезмерную ретивость, расценив ее как желание подобраться поближе к эпицентру событий.
Субъективно это все. Это все равно как искать у себя симптомы заболевания сверяясь с статьями в интернете. Всё найдешь, и даже еще сверх того.
А мне ее жалко. Серьезно. Ну да, по идее она мой недоброжелатель, это так. Но все равно — жалко. Мало ли, как она попала в этот круговорот? Может, выбора у нее не было, загнали в угол, как меня.