Только вот ничего не происходит. Мы здесь. Я здесь. Он здесь. Фрэнки отсыпается от своей кроксо-ярости. И если я сейчас сбегу, доктор Кертис никогда мне этого не простит.
Держась одной рукой за плечо Джимми, я протягиваю руку и тащу тележку, полную терапевтического оборудования — ленты, бинты, шарики, кремы, лосьоны, к столу.
— Давай посмотрим, — говорю я, ощупывая повреждение через штаны.
Глаза Джимми встречаются с моими, и я делаю глубокий успокаивающий вдох, держась за его руку.
— Я должна, — шепчу я.
— Чёрт. Я знаю, — он смотрит мимо меня, проверяя, чисто ли на горизонте. — Это горячо? Это тебя заводит?
— Прекрати сейчас же, — я с силой жую свою Джуси Фрут. — Но да.
— Господи, — он поправляет свои яйца таким образом, что просто источает мужественность. Альфа-волк. — Я не могу выбросить тебя из головы.
— Два часа прошло!
— Этого времени дохрена, чтобы зациклиться на тебе.
Ну и как я намереваюсь проверять его пах, если он так бесстыже флиртует, что я краснею? Невозможная ситуация. Но другого выбора у меня действительно нет.
— Ты не мог бы подвинуть свои... — я многозначительно кашляю и опускаю взгляд на его выпуклость.
Джимми опускает руку в штаны и обхватывает себя руками, отодвигая свой... свой свёрток... в сторону. Это единственное подходящее слово.
Поехали, Мэри. Будь профессионалом и просто делай свою работу. Сосредоточься на своей подготовке. Это всего лишь пах.
Пальцами я деликатно осматриваю проблемное место и чувствую, что это спазм мышц, а не разрыв. Но через одежду сложно определить наверняка.
— Ничего, если я спущусь на слой ниже? — спрашиваю я.
Джимми делает вид, что кашляет в свой локоть, и я почти уверена, что слышу, как он рычит: «Черт, да, очень даже ничего» в свою руку.
Я беру с тележки баночку крема из арники и зачерпываю ложкой в ладонь, разогревая его. Джимми поднимает пояс своих боксеров, освобождая мне место. Я вижу, что они, как и тренировочные штаны, любезно предоставлены Costco. В совершенно слабой попытке завязать разговор, я говорю:
— Я сама девушка Costco.
Я двигаю вверх боксеры с его правой ноги к паху, чтобы прикоснуться к коже.
Темно-синие глаза Джимми провожают взглядом каждое мое движение. Я поджимаю губы, чтобы не сказать ему: «Прекрати». Он смотрит прямо на меня. «Прекратить что?»
Черт, я хочу этого мужчину.
Джимми принюхивается и одаривает меня нахальным взглядом.
— Я фанат оптовых магазинов. Мне нравятся большие вещи. Но иногда в моей квартире тесновато.
Боже. Я втираю крем в его огромное бедро, на этот раз очень отчётливо чувствуя дрожь спазма под моими пальцами.
— Чёрт, — стонет он и опускает голову на массажный стол.
— Больно?
Джимми не отвечает, по крайней мере, сначала. Позади меня какая-то суматоха, игроки из-за чего-то шумят, над чем-то подтрунивают, и Джимми пользуется случаем, чтобы сказать:
— Осторожней. Ты знаешь, что делаешь со мной.
Если раньше я не знала, что именно, то теперь вижу. Это медленно растет в его спортивных штанах, показывая мне, чего именно он хочет.
— Ты, вероятно, должна принести мне полотенце, — мягко говорит он. — Потому что этот поезд отходит от станции…
В самом деле. Хорошая мысль. Я хватаю свежее белое полотенце из кучи слева от меня, и Джимми небрежно кидает его на колени.
Наши глаза вновь встречаются. В это время я расширяю область для нанесения арники. Глаза Джимми закрываются, и он вздрагивает, поэтому я слегка смягчаю силу нажатия. Но тут тыльная сторона моей ладони касается его стояка.
Джимми стонет:
— Ох, чёрт…
Его глаза встречаются с моими. Я бросаю взгляд на полотенце, и, не смотря на наши профилактические меры, там начинает формироваться махровая палатка большого размера. Джимми раздувает ноздри, а я перестаю двигать рукой и задерживаю дыхание.
Сейчас у него тот же напряженный, сосредоточенный взгляд, который я видела прошлой ночью, когда он был внутри меня, пытаясь не кончить. Но на этот раз Джимми использует свои силы, чтобы не выдать нас обоих, что само по себе невероятно сексуально. Медленно флагшток опускается до половины штаба.
— Молодец, — шепчу я, осторожно исследуя мышцы.
Я прижимаюсь всем телом к столу, чтобы чуть глубже обследовать болезненную точку. Не думаю, что там есть разрыв, но... я провожу пальцами вниз между его ног, вдоль промежности.
— Блин, ты не облегчаешь мне задачу.
— Прости.
— Не смей извиняться.
Я отвожу взгляд от его красивого лица и поднимаю глаза к флуоресцентным лампам надо мной. Находиться так близко к Джимми опьяняет. Это неэтично, но очень возбуждает.
У меня появляется неожиданная, но отнюдь не неприятная фантазия, о том, как я прошу всех оставить нас в покое, а затем забираюсь сверху на этот стол.
Мэри!
— Кажется, мышца спазмирована, но не разорвана, — говорю я ему. — Это хорошо. Значит, ты сможешь относительно быстро поправиться, если не сделаешь что-то, чтобы усугубить это…
— А ты хочешь немного усугубить ситуацию?
Я не стану отвечать на этот вопрос. Я не могу. Потому что я хочу. Я хочу со всей яростью и агрессией. Я хочу его прямо сейчас. Но вместо того, чтобы позволить себе все это, я проглатываю собственный стон, беру пакет со льдом из тележки позади меня и заворачиваю его в полотенце.
— Ты не положишь это в штаны вместо меня?
Кивнув, Джимми берет полотенце в свою огромную ладонь. Наши пальцы соприкасаются, и он снова рычит. Когда он приподнимает резинку своих спортивных штанов, и я вижу, что головка его члена выглядывает из боксеров, которые, вероятно, приходят по двенадцать штук в пачке, и каждая сексуальнее, чем предыдущая…
Боже.
Джимми что-то бурчит, а потом вставляет пакет со льдом в штаны и опускает пояс. Со стола я беру четыре таблетки Адвила и бутылку воды. Я помогаю ему сесть и смотрю, как он пьет, полностью накрыв губами горлышко бутылки. Эти губы, которые отметили меня. Этот рот, который оставил засос.
— Думаю, всё будет в порядке, — говорю я Джимми. — Но тебе необходимо дать ноге отдохнуть, прежде чем мы сможем что-нибудь сделать с твоим плечом.
Темным, низким и требовательным голосом он говорит:
— Отдохни со мной.
Мои колени дрожат, и мне приходится опереться на край стола.
— Тебе, наверное, пора домой.
Одним пальцем он проводит линию вверх по тыльной стороне моей ладони.
— Идём домой со мной.
Боже мой. Этот парень. Какое-то безумие. И все же, я не могу. В нём, лежащем на этом столе, есть что-то уязвимое, но также и невероятно сексуальное. На одну секунду это сбивает моего внутреннего зверя с ног.
— Я собираюсь передать твою карту доктору Кертису, — тихо говорю я ему. — Я не смогу работать в таком состоянии. Это неправильно. Это против всех правил.
Джимми смотрит мимо меня на Радовича, которого я вижу в зеркале.
— Ты должна мне помочь, Мэри, — низко рычит Джимми. — Мне крышка, если я не буду играть. Нарушь правила ради меня. Пожалуйста.