Потом на поле выбегает довольно опрятный худощавый парень. У него другой шлем, и он выглядит тоньше и короче, чем остальные игроки, и не очень похож на обычного игрока американского футбола. Джимми нет на поле, но он ходит по боковой линии, наполовину накинув шлем. Я не вижу его лица, но могу сказать по его позе, что он нервничает. Его настроение сразу передается мне.
Стройный парень отбивает мяч с маленькой подставки, и тот летит к краю поля. Когда он проходит через большую металлическую букву U, трибуны снова взрываются от радости.
Я смотрю на табло, гордясь собой. Счёт будет 9:3, если за удар дают три очка. Так оно и было, когда это сделали «Джетс».
Но по необъяснимым причинам табло показывает 7:3.
— Какого! Я не понимаю... Удар стоит три очка!
Бриджит поворачивается ко мне с невозмутимым выражением на лице.
— И дополнительное очко неплохо.
— Дополнительное очко?
— Хейооооооо! — говорит она. — Да брось. За минуту до перерыва. Пойдем отольём.
***
Мы стоим в очереди в туалет возле стойки с жареными колбасками, от которых так хорошо пахнет, что мне приходится вытирать слюну салфеткой, вытащенной из кармана. Очередь огромная, но подвижная. Я смотрю, как мимо нас проходят разные люди в майках разных игроков.
По мере того как мы приближаемся к двери, Бриджит все сильнее сжимает колени, потому что ей очень хочется в туалет — я предупреждала её, чтобы она не пила столько горячего какао. Вдруг я слышу шум позади себя и оборачиваюсь.
Примерно на одну миллисекунду мне кажется, что это Джимми в пальто с фланелевой подкладкой и кепке Carhartt кричит на какого-то незнакомца.
Но это не так.
— Боже ты мой. Это брат Джимми, — шепчу я Бриджит на ухо.
— Черт, этому парню нужно взять несколько занятий по управлению гневом.
Майкл рычит на фаната «Медведей», а его друзья пытаются растащить их в разные стороны. Я замечаю, что парень одет в майку с надписью FALCONI. Тогда все понятно. Я не слышу, что они кричат, но у меня такое чувство, что всё, что говорит Майкл, не попадает в категорию братской любви.
В этот момент Майкл совершает удар кулаком, который, к моему крайнему удивлению, попадает в лицо парня в майке. Парень отшатывается, и из его носа льется струйка крови.
— Чёрт побери, — бормочет Бриджит, крепче сжимая мой локоть своей рукой. — Не вмешивайся.
Но пока Майкл готовится к очередному удару, я понимаю, что сейчас мне нужно беспокоиться совсем не о себе, Джимми или Майкле. Потому что, когда толпа расступается, чтобы освободить место для драки, я замечаю маленькую Энни, стоящую там и наблюдающую за всем этим. В суматохе её отбрасывает в сторону, и она приземляется на твердый, холодный бетон. Она не реагирует на боль, которую испытывает при падении, а просто круглыми глазами смотрит на отца. Фанат «Медведей» наносит прямой удар Майклу в живот, и Майкл кричит: «Ублюдок!» И тогда на глаза Энни наворачиваются слезы.
Я протискиваюсь через толпу, пробираясь сквозь потоки людей, идущих в обоих направлениях, которые в основном обходят драку, хотя некоторые останавливаются, чтобы подзадорить их. Энни находится в центре мира ног, сапог и штанов. Снега и тающего льда, соли и кошачьего туалета. Я становлюсь на колени на холодный бетон и поднимаю её. Когда я обнимаю её, Энни вздрагивает. Затем выражение её глаз смягчается, когда она узнает меня. Придерживая её у себя на бедре, я протягиваю вторую руку, чтобы не подпускать людей, и располагаюсь с ней у вышедшего из строя фонтана с водой.
— Привет, — говорю я. — Ты Энни, верно?
Она кивает.
— Я Мэри. Я видела тебя на днях утром в доме твоего дяди Джимми.
Она вообще не улыбается. Вместо этого она смотрит на отца, который бросается на поклонника «Медведей», лежащего на земле. Представляю, как ей ужасно видеть, как мужчину в майке с именем её дяди, бьет в лицо её отец. Я поворачиваюсь так, чтобы она не могла это видеть, и кладу руку на её маленькое костлявое плечо, которое кажется таким хрупким в тонком розовом пиджачке. Она зарывается головой в мой шарф и сжимает меня ногами. Я смотрю вниз и вижу, что ее колготки грязные, а на одном колене дыра. На ней розовые дутые сапоги, замотанные изолентой. Местами подошва отошла, и я вижу, как высовывается её мизинец. Я проглатываю свой ужас и прижимаюсь к её голове.
Ручонки Энни сжимаются вокруг меня.
— Всё нормально, — я нежно похлопываю её по бедру.
— Я не люблю, когда кричат, — говорит она мне на ухо. — Слишком громко.
Я прижимаю её к себе, сжимаю её крошечное тело, чтобы согреть и успокоить. У неё на лице видна заживающая ссадина под глазом и какое-то пятна в уголке рта.
— Я тоже не люблю, когда кричат.
Она прижимается лицом к моему шарфу, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как обстоят дела с этим бесполезным подобием человека, который выглядит так же, как Джимми.
У него не все хорошо, как и у его соперника. Лицо Майкла в крови, и его удерживают двое охранников. Он вообще ничего не говорит об Энни, но продолжает кричать о кровавом убийстве, и о том, что «Медведям никогда не выпадет грёбаный шанс».
А потом я вижу, как по вестибюлю спускаются четверо полицейских в форме. Двое из них уводят Майкла в одном направлении, а парень в майке с надписью FALCONI уносится в другом.
Ни на секунду, ни на мгновение Майкл не оборачивается, чтобы найти в толпе Энни. Ни один из копов не оглядывается. Как будто её здесь вообще не было. Энни фыркает и крепче обнимает меня.
— Ничего страшного, — говорю я ей. — Я позабочусь о тебе.
Я подхожу с Энни к очереди в туалет и представляю её Бриджит.
— Это племянница Джимми, — говорю я. — Энни.
Глаза Бриджит вспыхивают, а затем я вижу, как она в гневе закусывает губу. Я киваю, поднимая бровь. Бриджит качает головой. Ублюдок. Что за сволочь.
Энни может и напугана, но она сильная. И все же и для неё есть предел. Она переводит взгляд с меня на Бриджит — на двух совершенно не знакомых для нее людей — и начинает плакать. Сквозь рыдания она говорит: «Я хочу домой».
Я проверяю, чтобы перчатки Энни были натянуты, и снимаю шапку, чтобы надеть ей на голову. Она слишком большая для неё, но это хотя бы что-то.
— Я должна забрать её отсюда, — говорю я Бриджит, и она кивает, выглядя очень расстроенной, как и я.
Я не хочу, чтобы Джимми увидел пустое место там, где была я, но уверена, что не смогу подвергнуть эту маленькую девочку ещё большей травме. Ей нужно тихое место, может быть, выпить немного горячего какао и вздремнуть. Ей не нужно видеть, как её дядю бьют, как боксерскую грушу, или как на него кричит население среднего американского города.
На лице Бриджит беспокойство сменяется паникой, и она начинает ощупывать пиджак в поисках телефона. Она вытаскивает его из маленького переднего кармана, где обычно хранит его.
— Бл*, — стонет она, морщась, как только понимает, что только что выругалась перед Энни. Но я почти уверена, что она слышит это не в первый раз.