Боже.
Я запускаю руку в волосы и в этот момент слышу что-то ещё.
Она поёт. Негромко.
Благодаря моей работе, я очень чертовски хорошо фильтрую фоновые шумы. В последний раз таким шумом были 70 000 человек, кричащие различные вариации на тему: «Пошел ты, Фалькони!». У меня не займет много времени, чтобы сосредоточиться на песне.
Не может быть. Сначала я думаю, что ослышался. Просто моё воображение играет со мной, заставляя услышать то, что я хочу. Например, как когда я стоял лицом к лицу с рефери в игре против «Пиратов». Он сказал: «Пенальти подтверждено!», а я услышал: «Пенальти отменено». Самообман, парень, это плохая штука.
Но нет. Это не принятие желаемого за действительное. Она начинает петь громче. Ебена мать. Я был прав:
Деф Леппард «Насыпь на меня немного сахара».
Я зажимаю себе рот рукой и отворачиваюсь от раздевалок. Эта девушка настоящая?
И в это момент я замечаю Стену нокаутов.
Она очень массивная и на ней около тысячи снимков, приклеенных клейкой лентой. На каждом из них маркером написаны дата, имя и подпись бойца, совершившего нокаут.
Среди множества различных имен — Дж. Завала, Т. Хесус де Мария, Г. Нгуен, А. Уайт — одно попадается чаще всего, на выстроенных в ряд снимках в углу:
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
М. Монахан
Чёрт возьми... Возможно, это она? Мои сомнения развеивает маленькая надпись «xoxo!», нацарапанная розовым маркером в углу каждого из снимков. У меня отвисает челюсть.
Деф Леппард, розовые перчатки и всё остальное. Она настоящая находка. Это уж точно, черт возьми.
Жертвы нокаута варьируются от массивных до крошечных. Первый снимок датирован тремя годами ранее. Похоже, с тех пор она постоянно вырубала кого-нибудь. Некоторые из парней серьезно избиты, с черными глазами и сломанными носами. Некоторые выглядят так, будто они спят. Один из парней пытается закрыть перчаткой камеру.
Но я не вижу ни одного снимка с Мэри. Примерно на одну секунду я думаю, что ни один из этих ублюдков не решился вырубить женщину...
Хотя нет, я ошибся. Среди наклеенных фотографий есть снимки женщин. Немного, но есть.
Но Мэри среди них нет. Я не вижу её красивого личика с веснушками и губами, настолько совершенными, что у меня сжимаются яйца.
Я выглядываю из окна и осматриваю улицу. Уже вовсю идёт снег, и снегоочиститель сгребает его на обочину, разбрасывая песок позади себя. Засунув руки в карманы, я брожу по спортзалу и замечаю пару парней, смотрящих ESPN1 в углу. Один из них держит у лица пакет с замороженной кукурузой и окровавленное полотенце в руке. Еще один ест рамен2. На экране показывают клип игры «Медведей» с прошлой недели — меня так эффектно сносят, что шлем слетает с головы. Когда я приземляюсь на дёрн, все ребята из спортзала издают сочувствующие звуки, сопереживая моей боли.
Но они понятия не имеют, что я чувствую. Ни малейшего. Как однажды сказал Фридж3: «Играть в профессиональный футбол — это как сбивать бетономешалки на выживание».
И на сладкое, на экране начинают повторять кадры из послеигрового интервью. Я ненавижу их. Что я должен отвечать? Журналисты обычно спрашивают: «Как вы победили?» В этом случае всегда говорят: «Командная работа», если только вы не полный придурок, который ответит: «Потому что я потрясающий, и это не мой стиль». Еще часто спрашивают: «Что там произошло?»
Обычно этот вопрос про те эпизоды, которые потом крутят в повторах. Посторонний репортер, супертонкая маленькая штучка в синей юбке и на каблуках, которые заставляют её шататься, как фламинго, спрашивает: «Джимми, что там произошло?» Ветер раздувает её светлые волосы, поднимая их, как солому. Она держит микрофон у моего лица. Позади меня пара парней из «Пиратов» рычит: «Хорошая работа, Фалькони. Мы рады, что ты помогаешь нашей команде».
Это не совсем то, что вы хотели бы услышать от защитников другой команды. Добро пожаловать в мою жизнь. Это был сезон дерьма. В четвертой игре Катлеру надрали задницу, и, наконец, пришла моя очередь сойти со скамейки запасных. После нескольких лет игры в запасных я стал лидирующим квотербеком.
И с тех пор я проиграл каждую чертову игру.
Сейчас счёт 4:5. Если я не смогу повернуть это дерьмо в нашу пользу, то мой пятилетний план придётся серьёзно пересмотреть. Например, найти себе новую работу.
На экране я снимаю свой шлем, и всё моё лицо блестит от пота. Солнце светит мне глаза, поэтому я выгляжу не только измученным, но и смущенным. Но я не был смущён. Я помню, что хотел сказать: «Мы все, кроме Валдеса, стоим в наступательной линии, так что, как ты думаешь, там произошло? И что тут не так с фанатами? В меня попала резиновая курица в двадцатиочковой зоне. Ты прикалываешься надо мной?
Но я этого не сказал.
Вместо этого я наблюдаю, как провожу рукой по своим потным волосам и говорю:
— Просто плохой день, Тамми.
Она подносит микрофон ко рту.
— Там были проблемы с проникновением... — произносит репортёрша и замолкает. Кажется, будто она говорит об эректильной дисфункции, что вполне может быть. Для полноты картины сразу позади неё находится реклама Сиалиса4. Чертова игра.
— Мы просто играли теми картами, которые у нас были, — говорю я ей. Когда вы не знаете, что ответить, прибегайте к старым изречениям. Небольшие высказывания не создают много проблем, и очень мало шансов вставить случайный мат.
Тамми грустно смотрит на меня.
— Надеюсь, у тебя все наладится, Джимми.
Чёрт. Пусть уже всё начинает становиться лучше и желательно побыстрее.
— Готов? — произносит голос за спиной. Я поворачиваюсь.
Свист вырывается из моего рта, прежде чем я успеваю остановить его.
Бл*дь. Она раскрасневшаяся, со всё еще влажными после душа волосами. Её длинные ресницы выглядят мягкими, несмотря на тёмную тушь. Блин. Она и раньше выглядела достаточно озорной, но теперь, в добавок, у неё в носу сверкает симпатичный бриллиант. Это превосходно. И я снова вижу её кружевную татуировку. Сладкая грешница. Я в деле, чёрт возьми.
— Ты уверена, что хочешь рёбрышки?
Она выглядит возмущенной.
— Не иди на попятную.
— Нет, ты просто...
— Что? — она поднимает нахмуренное лицо. — Ты думаешь, я слишком деликатная для ребрышек?
Деликатная? Не-а. Милая. Красивая. Элегантная. И в сексуальном свитере-водолазке. Я хочу, чтобы мой рот чертовски порочно целовал эту шею...
Мэри убирает волосы на одно плечо. На безымянном пальце её правой руки надето одно из ирландских колец. Я не знаю, как оно называется, но я видел такие раньше. Это старое серебряное кольцо с сердцем, расположенным между двух рук. Сердце обращено ко мне. Возможно, я не ирландец, но я уже достаточно понюхал пороху, чтобы понять, что это значит.