— Я…
— Не важно! — она глушит мотор. — Нет смысла беспокоиться об этом, пока мы не узнаем наверняка.
Свет внутри супермаркет потрясающе яркий, и от этого у меня режет мои опухшие глаза.
Бриджит врывается первой, держа мою руку в своей. Парень за стойкой подскакивает, когда мы проходим через раздвижные двери, и, фыркнув, просыпается.
— Добрый вечер! — он говорит.
Бриджит полностью берет ситуацию под свой контроль, обхватывает меня за плечи и тащит по проходу к отсеку с товарами для оказания первой помощи. Там, внизу, лежит тест на беременность фирмы First Response, хвастающийся тем, что это ЕДИНСТВЕННЫЙ БРЕНД, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ПОКАЗАТЬ РЕЗУЛЬТАТ НА ШЕСТЬ ДНЕЙ РАНЬШЕ!
— Раньше, чем что? — спрашиваю я, вглядываясь в него и пытаясь прочитать подозрительно мелкий шрифт в углу.
— Ничто! К тебе это не относится.
Бриджит хватает тест, открывает коробку, вытаскивает один из завернутых в пластик тестов и кладет мне в руку вместе с аккуратно сложенным листом инструкций, напечатанным на тонкой бумаге.
— О Боже, ты ведь не думаешь, что я буду делать его здесь? — я смотрю в окно на заднюю сторону мигающей таблички «ОТКРЫТО 24 ЧАСА».
— Ты что, хочешь, чтобы в этот момент моя мама нависла над тобой, спрашивая, не хочешь ли ты еще глинтвейна? Давай! — говорит Бриджит и толкает меня в уборную, а сама идет к стойке, чтобы расплатиться.
Маленькая туалетная комната слишком светлая и пахнет, в основном, освежителем воздуха с ароматом яблока и корицы. Мои руки так сильно трясутся, что мне приходится использовать зубы, чтобы вскрыть упаковку. Я стягиваю леггинсы и нижнее белье, пытаясь прочитать инструкцию. Сначала я пытаюсь читать её по-испански — в течение смущающе долгого времени — прежде чем понимаю, что это далеко не английский, и переворачиваю лист. Я кладу инструкцию на ногу и спускаюсь вниз, шаг за шагом, двигая пальцем вдоль каждой строчки.
Я писаю, подставляя конец палочки под струю, отсчитываю пять секунд и заканчиваю. Затем держу полочку вниз и надеваю колпачок точно так, как говориться в инструкции.
А теперь я готовлюсь ждать три минуты.
Три минуты.
Я достаю из сумочки телефон и смотрю на часы. 10:51 вечера.
Часть меня знает, что я должна позвонить Джимми. Мне нужно ему позвонить. Он должен знать. Но какая-то часть меня все еще настолько ошеломлена, что я даже не знаю, о чем думать, или что делать, или где я вообще нахожусь.
Но я знаю одно: я так счастлива, так воодушевлена, так взволнована, что мне приходится сморгнуть новую волну слез.
Мой телефон показывает 10:52 вечера. Не вставая с унитаза, я бросаю взгляд на тест, но пока ничего не происходит, поэтому я закрываю глаза. И жду. Я думаю о Джимми, лежащем на кушетке с Энни, об этой милой маленькой девочке, у которой был худший и лучший день в ее жизни, хотя она и не знает об этом. Потому что ей повезло, невероятно повезло, что она оказалась с Джимми. Он добр, заботлив и никогда больше не допустит, чтобы с ней случилось что-то плохое. Или со мной.
Или с нашим ребёнком.
У меня перед глазами начинаю мелькать картинки, словно я листаю флипбук1. Каждое мгновение, каждое свидание, рука Джимми в моей. Он стоит рядом со мной в приемной; он, говорящий на половину родильного зала, одетый в медицинскую шапочку.
Я снова открываю глаза. Все еще 10:52. Я хватаю несколько листов туалетной бумаги из большого промышленного дозатора, и время перескакивает на 10:53.
Но потом, когда я протягиваю руку между ног, чтобы вытереться, мое сердце останавливается. Я чувствую очень знакомое ощущение и смотрю на бумагу.
И вижу крошечное, едва заметное пятнышко крови.
Рыдание разочарования срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановить его, и Бриджит врывается в комнату.
— Ты беременна?
Прижав руку ко рту и все еще сидя на унитазе, я качаю головой, и пелена слез заливает мне глаза. Внезапно и неожиданно я совершенно раздавлена тем, что было у меня лишь на мгновение, а я и понятия не имела, как сильно хотела этого. Я совсем не боялась беременности, а в глубине души хотела её, настолько сильно, что совершенно этого не понимала.
— Нет, — всхлипываю я. — Вовсе нет. Но, Боже, Бридж. Я так сильно хочу, чтобы это было так. — Я роняю тест на пол и комкаю инструкцию в руке.
И тогда слезы начинают литься ручьём.
Я чувствую, как мои бедра скользят к краю унитаза, а слева джинсы Бриджит касаются моей обнаженной кожи. Ее руки обвиваются вокруг меня, и я позволяю своему мокрому лицу упасть в ее идеальные распущенные кудри.
__________________________
Примечание:
1 — Флипбук — это небольшая книжка с картинками, при перелистывании которых создается иллюзия движения.
Глава 52
Джимми
По моим подсчетам я сыграл приблизительно в тысяче игр, если начать считать с тех игр в Одессе1, когда мне было пять лет, а шлем на моей голове был таким тяжелым, что я думал, будто могу развалиться, словно дозатор PEZ2. Но без сомнений, игра, которая начинается прямо в этот самый чертов момент, вероятно, самая серьёзная и самая важная из всех.
А Мэри здесь нет.
Но мне кажется, будто она рядом. Я забинтовал ногу точно так же, как это делала она. Недалеко от меня стоит Кертис, а не Мэри, но я слышу ее голос в своих ушах, когда спускаюсь в толпу.
Я люблю тебя, Джимми. И мне очень жаль.
Наша команда стоит перед «Колтс», у которых оборонительная линия такая же дружелюбная, как тюремный корпус в Аттике3. Я не знаю, откуда набрали этих парней, но они жуткие. Примерно у половины из них до локтя видны паутины татуировок, а другая половина выглядит достаточно грозно, чтобы убить тату-мастера ещё до того, как тот зарядит чернила в машинку.
В начале четвертой четверти ничья: 7-7. До сих пор всё шло неплохо. Несколько дебильных обзывательств и несколько грязных приёмчиков. Но самая большая проблема — это чертова снежная катастрофа, падающая с неба. То, что синоптики называют «слякоть», мы называем «дерьмом собачьим».
Пан или пропал. И Вальдес, одетый в тесное термобельё под майкой с логотипом «Медведей», потирает руки.
— Готов?
Черт возьми, да. Готов, как никогда.
— Да.
Мы выбегаем на поле вместе.
Щелчок — и мяч летит.
Я делаю бросок Мартинсу, который покачивается, но ловит его, прежде чем выскользнуть за пределы поля. Это игра ярд за ярдом, а мы как гусеницы на поле.
Но на третьей попытке я мешкаю, и один из защитников подхватывает мяч прямо у меня на глазах и убегает. Его следы на снегу — это единственный признак того, что он только что был здесь. В районе отметки в 50 ярдов, когда я уже едва могу его разглядеть, соперник ненадолго теряет равновесие. Но парень стремителен, внезапен и подпитывается адреналином победоносного захвата. Не проходит и десяти секунд, как толпа разражается радостными криками.