Добрые ангелы не запретят
Тишина стояла оглушающая. И вдруг это звенящее молчание мира нарушил тонкий хрустальный голос, струящийся прямо с неба:
— Ты такой красивый, — немного помолчав, — и такой грустный… Почему?
Крылатый обернулся на голос и увидел, как из солнечных лучей появляется Ангел. Настоящий, сияющий. В белых одеждах и с такими же белоснежными крылами. Крылатый невольно замер в восхищении. Он никогда не видел Ангелов. Он даже не верил, что они существуют. Небесное создание присело рядом.
— Так почему ты грустишь?
Крылатый стряхнул невольное оцепенение и ответил:
— Я больше не могу играть с ветром. У меня сломаны крылья. И он улетел. И больше не говорит со мной.
От сказанного вслух стало ещё грустнее, и он повёл плечами, вздрагивая, стряхивая пепел с погасших крыльев.
— Поиграй со мной. Я не обижусь и не улечу. И буду с тобой всегда-всегда.
Слова Ангела повергли Крылатого в полное изумление.
— Разве так бывает? Ты ведь совсем меня не знаешь.
— Бывает, — последовал ответ. — Просто верь мне.
"Верить?" — Крылатый поёжился от этих слов. Ветер никогда не просил ему верить. Он просто играл, просто был всегда. Он капризен и своенравен, он никогда и ничего не обещал. И он был единственным, кого знал Крылатый.
— Верить? Я попробую. Но как играть, если сломаны крылья? — голос Крылатого дрожал.
— Я исцелю твои крылья, только верь мне, — ответил ему Ангел.
— Я буду верить, — Крылатому так хотелось снова в небо, что он готов был поверить. И он поверил. Поверил — как верят в мечту.
Ангел поднялся и, став за спиной у Крылатого, протянул руки, слегка касаясь. С его пальцев заструился белый свет, и крылья встрепенулись. Это больно, невероятно больно — чувствовать, как срастаются тонкие косточки под оперением. Но Крылатый терпел, сцепив зубы, закусив губу до крови.
И крылья срослись, исцелились. Но боль осталась.
"За всё нужно платить. Наверное, такова плата", — подумал Крылатый, расправляя плечи, взмахнув крыльями через боль. Они больше не пылали живым огнем, но на них вполне можно было взлететь.
"Но лучше так, чем вовсе не летать. Я никогда не пожалуюсь. Пусть так."
Мысли Крылатого путались, но он отбросил их вместе с сомнениями и — взлетел.
— Полетели, Ангел. Теперь я снова могу играть, только теперь с тобой.
Две пары крыльев рассекли воздух, поднимая в небо двоих. И они летали, играли и смеялись. И ветер, тот самый ветер, тихонько подкравшись, подыгрывал им, безмолвно радуясь за своего друга, который снова может летать.
Так незаметно пролетел день и наступил вечер. Ангел попрощался с Крылатым до следующего дня и скрылся в темнеющем небе. Крылатый был счастлив — пусть даже так, через боль, но он снова мог летать. Наивная детская улыбка играла на тонких губах.
И был следующий день, и снова двое играли в небе. И снова ветер украдкой наполнял их крылья, радуясь хрупкому счастью своего друга.
— Кто это? — спросил Ангел, показывая на ветер.
— Это ветер, — ответил ему Крылатый. — Он не плохой и не хороший, он просто ветер. И он мой друг.
— Я ревную, — Ангел капризно скривил губки.
— Не надо, я ведь сказал, что я только с тобой.
Дни шли за днями, они встречались и летали вместе. Крылатый даже успел привыкнуть к боли и почти не замечал её. И, наверное, так могло продолжаться целую вечность, но однажды вечером к Крылатому прилетел ветер.
— А ты дурак, — сказал ветер.
— Почему? — наивно спросил Крылатый.
— Потому что твой Ангел хочет играть со мной. Он выбирает, с кем ему интересней.
Крылатый застыл от этих слов и растерялся, не зная, что ответить. Мысли спутались, иллюзия счастья отступила, и боль стала ощутимее.
— Ветер, ты никогда не врал, но я не могу поверить тебе. Я ведь ему доверился. Он ведь обещал!