У беды глаза…
В Крестцах Яринка всучила десятку "сожителю по движку" и отправила за билетами. Послушным мальчиком парень сорвался и побежал. Взглянув на стоимость билета, Яринка округлила глаза, но промолчала — двенадцать рублей с копейками, значит, доложил свои. Ей не до совести, ей нужно в Питер.
В Новгороде автобус пошел на дозаправку, и пассажиров высадили ожидать. Парнишка маялся поблизости от Яринки, а ее мучила новоприобретенная привычка — покурить. Нет денег, и сигарет тоже нет.
— Есть сигареты? — спросила она наобум. Он промолчал, развернулся и резко испарился.
— Вот черт, испугался, что ли? — девочка недоумевала недолго: парень примчался с пачкой сигарет в вытянутой руке.
— Вот! — почти победно возвестил он. Это были первые слова, которые он ей сказал.
В Новгороде дали места, и девочка поняла, как же она хочет спать. Прислонив голову к оконному стеклу, она пыталась подремать, ведь до Питера еще несколько часов, да и прибудут поздно вечером — вряд ли она сегодня найдет Тараса или Юрку и сможет объяснить свою проблему. А объяснять придется многое: и то, что отец не заступился, и то, что не могла пересидеть у бабушки гнев Марии; смысла в этом не было, раз уж так обернулась жизнь, то надо становиться самостоятельной и доказать в первую очередь самой себе, что не является настолько бездарной и беспомощной, как считает мать. Да и беспокоить друзей ближе к ночи не хотелось. Неуместная в сложившейся ситуации совестливость. Только поспать ей не дали. В парнишке вдруг проснулась разговорчивость, и он то и дело донимал соседку по автобусу вопросами. Пытался познакомиться, разве что в лоб имя не спрашивал, выискивая окольные пути и пытаясь показаться приятным заинтересованным собеседником. Только вот Яринке было не до знакомств, тем более, на фоне последних соприкосновений с мужским полом. И все же отголоски безрассудства (или это и был голос разума) взяли верх, и когда автобус проезжал Тосно, девочка на пальцах объяснила, что ночевать ей сегодня негде.
— Эм… ладно, Ленка что-нибудь придумает, — внезапно предложил помощь парень. Он был симпатичен, но простоват на вид и в поведении — Яринка решила, что справится с ситуацией. Он не выглядел опасным, более того, в нем наблюдалось наивности в несколько раз больше, чем в самой Яринке.
— Что за Ленка? Ты говорил, что едешь к другу, — припомнила его слова девочка.
— Эм, ну да, к другу. Самому лучшему. А Ленка, в общем, сама поймешь.
— Ладно, черт с тобой. Как звать-то?
— Вова.
В Питер прибыли около одиннадцати вечера. Вова долго бормотал что-то себе под нос: что на Торжковскую не попадают и на Вавиловых тоже, значит, придется ехать на Ленинский, к Димке. Яринка устала спрашивать и уточнять, она вообще запуталась, куда ее везут, и попросту решила довериться, мысленно и не только пообещав оторвать Вовке голову. Ночной Питер пробегал где-то сверху, отгородившись от Яринки сонными вагонами метро. Одиннадцатый этаж шестнадцатиэтажки. Димка — интеллигентного вида молодой мужчина лет двадцати шести-двадцати восьми. Приятный, вежливый, доброжелательный. Такой себе великовозрастный маменькин сынок в очках. Он долго извинялся, что мама дома, поэтому придется ждать, но что-то обязательно придумается. Они стояли втроем у лифта и курили. Яринка прислонилась к батарее, практически усевшись на нее, и молча наблюдала, как общаются Вовка с Димкой. А потом открылся лифт и… грянул гром. Яринка никогда не предполагала, не верила, не ждала, что так вот может быть: взгляд синих глаз пришпилил ее к стене, она не могла пошевелиться и, как кролик на удава, безотрывно смотрела в эти ненормальные глаза. А они смотрели безумно, словно их обладатель увидел что-то такое, что поразило его и парализовало.
Она была как в тумане, все застыло, остановилось, прекратило существовать и иметь значение. Что-то там говорил Вовка и тащил девочку за рукав, о чем-то там спрашивал Димка у обладателя синих глаз. Они смотрели только на Яринку, словно весь мир перестал иметь значение. А она смотрела на него, пришельца из лифта. Она не помнила и не понимала, кто и когда втолкнул ее в лифт, как они оказались там втроем: она, Вовка и незнакомец. Её вообще не стало на этой планете, в этой вселенной.
— Ты в курсе, кто я? А, чудо? — мягкий обволакивающий голос наполовину выдернул Яринку из сладостного забытья.
— Ты? А… знаю… Ленка, — почему-то ответила Яринка первое, что пришло в голову. Это ведь логично, они с Вовкой ехали к Ленке. Не стоит думать о том, куда уехала логика в этот раз. Ответом был смех. Искристый, заразительный.
— Я, конечно, похож на свою сестру, но не настолько же. Леша меня зовут, раз этот оболтус не додумался представить, — парень шутливо пихнул в бок Вовку. Тот что-то неразборчивое проворчал.
И Яринка прозрела: в одном лифте с ней ехал парень. Такой, каких даже в кино не показывают. Он был невысокого роста, не намного выше самой девочки, хорошо сложен, осанка выражала силу и уверенность, несмотря на рост. Тонкие губы, светло-золотистые вихры неуправляемой стрижки, и… глаза, в которых хочется просто умереть, растворившись в этой невозможной синеве.
— Значит, так, потом во всем разберемся, а сейчас, черт, мне кровь из носу надо на свидание, иначе не оберусь потом. Идете со мной, будешь числиться девушкой Вовки, а то она у меня ревнивая, аж жуть, — Леша взял ситуацию в свои руки, никто и не подумал возражать.
Лучше бы Яринка никогда не попадала на это свидание. Лучше бы ее убили по дороге, порвали в клочья и закопали где-нибудь. Нет, все было очень мило и прилично, девушка Леши оказалась очень приятной особой. Сидели у нее на кухне, пили чай. А потом она принесла гитару и попросила спеть, присев рядом с Лешей и склонив голову ему на плечо: картинка, а не сцена. И он запел. Яринка прокляла тот миг, когда услышала этот голос.
"Сволочь, вот же ж сволочь", — ругалась мысленно девочка, злясь все сильнее. Он смотрел так, что ее сердце остановилось… и следующий удар своего сердца Яринка услышала уже в груди Лешки.
— У беды глаза зеленые,
Не простят, не пощадят…
На миг Яринке показалось, что в глубине синих глаз мелькнула такая неприкрытая разъедающая боль, что девочка с трудом подавила вскрик — словно это ей сделали так больно. А еще обида ядовитой гадюкой растеклась по венам: ей так хотелось, чтобы он пел для нее. Вот только глаза — серые.
— Леха, я тебя уже ненавижу, хоть ты и мой лучший друг, — внезапно вспылил Вовка, схватил Яринку за руку и вытащил в коридор.
— Ты… чего? — опешила та.
— Ты себя в зеркало давно видела?! — Вовка злился и весьма грубо схватил девочку за затылок и повернул лицом к зеркалу. Яринка вскрикнула — в ее глазах плескалась ядовитая темно-изумрудная зелень.
Вовка молчал и злился всю дорогу, когда они под утро возвращались к дому Димки. Молчал и Лешка, не поднимая взгляд от тротуара. Немного обстановку разрядил сам Димка, сказав, что пару часов им лучше погулять, а когда матушка свинтит на работу, то можно будет отоспаться, привести себя в порядок и решить, что делать дальше. Тогда Яринка еще не понимала, что весь сыр-бор из-за нее, что Вовку запросто бы пустили в квартиру даже при матушке.
От некуда деться и чтобы не привлекать ничьего внимания, решено было выбраться на крышу и там пересидеть до положенного срока. На крыше обнаружились две импровизированных лавочки, на одной из которых растянулся Вовка, продолжая игнорировать как Лешку, так и Яринку, оставив им вторую лавочку.
— Замерзла? — поинтересовался Лешка, нарушив молчание после того, как заметил, что девочка весьма ощутимо дрожит.
— Угу, — ответила она, хотя ей совсем не было холодно. Причина дрожи совсем иная, но ее не озвучишь. Когда на плечи Яринки пустилась курточка, то девочка мысленно выматерилась на недогадливость парня. Слепой, что ли, совсем?
Димка и Лешка долго ругались на кухне, но уставшая Яринка провалилась в дремоту, не слушая того, о чем именно они спорят. А потом ее разбудил Лешка. Потом был почему-то вокзал и туманные объяснения, что пару неделек придется пожить у родителей, а потом все образуется и он, Лешка, что-то придумает. Вовка психовал, и вышло так, что билеты удалось взять на Бологое — там жила мама Вовки с отчимом, сам же Вовка проживал в Валдае с отцом. Он вроде как обещал матери заехать в гости и ворчал, что теперь придется и этих двух тащить, но слово сдержит, так что к родителям Лешки попадут не так быстро, как планировали. Лешка не возражал. Яринка вообще во всем запуталась и просто плыла по течению. Она никак не могла выкарабкаться из ощущений полусна, словно смотрит со стороны на происходящее через мутное стекло. Не понимает, ничего не может сделать. Да и не хочет. Ведь можно позвонить друзьям, но… синий взгляд примагнитил намертво, не отпуская.