Она не выдержала. Оказалась еще слишком маленькой и слабой, слишком беззащитной, чтобы противостоять молве и сплетням. И так надорванные нервы сдали, и Яринка не придумала ничего лучше, как наглотаться таблеток, опустошив аптечку больной астмой Фаины. Что было потом, девочка помнила как в тумане, как кричал Лешка, поднимая ее с пола, как силком вливал в нее молоко, заставив выблевать все таблетки, как плакал у кровати, пока Яринку трясло в лихорадке трое суток. Он не посмел вызвать скорую по двум причинам: среди лекарств находились наркотические средства, и за "неправильность хранения, доступ детям" Фаину могли засудить, а еще за попытку суицида в те времена могли запросто отправить в психлечебницу, тем более, несовершеннолетнюю девочку. Когда Яринка окончательно пришла в себя, то даже через золото волос Лешки смогла увидеть седину.
— Зачем ты так?
— Леш, прости… Забери меня отсюда, увези в Питер. Там мне хорошо, там я смогу забыть все это и снова улыбаться.
Изида
Тогда у нее еще не было стальных нервов, тогда она еще слишком остро реагировала на колкие обидные слова, пряча досаду за улыбкой. Тогда она была совсем маленькой девочкой, со свойственным возрасту максимализмом переоценивала свои силы. Тогда еще Питер способен был вылечить ее незримые раны, если бы… слишком много "если". Та девочка еще не умела бороться за свою любовь, еще не знала, как отстаивать то, что настолько дорого, настолько родное и болит. Она еще верила в хорошее и в доброту человеческих сердец, хотя уже наступило время прозреть. Увы, но мы часто предпочитаем оставаться в пелене неведения, теша себя иллюзиями, надеясь на авось. Авось не случился, зато случился Он, человек, показавший Яринке другую сторону ее сущности, настоящую.
Как и когда появился этот человек, Яринка не заметила. Он незримо просочился в компанию. Кажется, они познакомились на одном из квартирников. Вот только на всех этих квартирниках знакомств было столько, случайных, мимолетных, что девочка просто не запомнила, где и когда это произошло. А потом просто видела знакомое лицо, улыбчиво кивая в ответ на приветствия. И не придавала значения, что стала видеть этого человека слишком часто. Когда же опомнилась, то ясно поняла, что он ходит практически по пятам, всматривается, ловит интонации, словно пробует на вкус происходящее с Яринкой.
— И чего привязался?
— Да так, впервые вижу Изиду. Обычно они долго не живут, а ты уж вон какая взрослая, — ответил безымянный знакомец.
— Ага, сейчас придёт Анубис и отправит тебя к Озирису, — съязвила девочка, не понимая, что за ересь несёт этот странный человек.
— Так ты не знаешь? К мифологии древних египтян это не имеет никакого отношения. Всего лишь удобное определение, чтобы не придумывать новых слов. Изида — жизнь дающая. Но если с другой стороны взглянуть, она же — вместилище всемирного знания, так называемая ноосфера.
Яринка недоуменно хлопала ресницами, тщетно пытаясь понять, о чем ей говорят. Слова посыпались как из рога изобилия. Новые. Странные. Девушка мысленно обозвала говорившего "странником" от слова "странность" и продолжала слушать. Некоторые моменты она интуитивно понимала, на некоторых стопорилась, открывая рот. Не решаясь уточнить, что же имел в виду рассказчик.
— И какова же моя сила? — Яринка нервно рассмеялась. Она, как никто другой, знала, что этой самой силы кот наплакал, что максимум — свечу зажечь, замок взломать… а потом валиться в обморок. Ну, еще карты разве что — пути поправить.
— Никакой. Ты не сила, ты символ. Ничего не поделаешь, но ты всего лишь хранилище. Кто сможет, тот воспользуется. Ты даже сама не имеешь доступа к тому, что несёшь в себе. Но люди это чувствуют. Все, даже лишенные малейшей искры дара. Они не понимают, почему их к тебе так тянет. Считают, что влюбляются. Но это всё неправда. Ты для них как магнит — вместилище, хм, божественного знания.
— Из-за этого у меня такие странные сны? — Яринка потеряла бдительность. Она была готова вцепиться в "странника", выпотрошить из него все, что он знает. В своё время девушка не нашла ответов: бабушка лишь пожала плечами, сказав, что попытается её хранить, но о снах ничего не знает. Лишь домыслы, но они больше запутают, чем помогут.
— Сны? Причем здесь сны? — "странник" насторожился.
— Ну… очень странные. Я там жутенькая, такой себе паж-монстрик. С флейтой…
Лицо "странника" побледнело, обострилось в чертах. Он словно вытянулся весь, стал больше. И попятился назад, едва не замахав руками в оборонительном жесте.
— Сгинь! Да как ты вообще посмела родиться?! Еще и Изидой… Надругательство непростительно!
Комната как-то молниеносно заполнилась людьми. До этого момента Яринка их не замечала, увлекшись разговором. "Странник" продолжал отступать, пока не наткнулся на стул. В мгновение ока схватил его и со всей силы швырнул в опешившую Яринку. Она даже не успела уклониться, как оказалась отброшена к стене. Удар пришелся по рукам, инстинктивно прикрывшим голову. Дальше все поплыло как в тумане: опомнившиеся ребята скрутили обидчика, намяли бока. Девушки бросились к Яринке, выясняя, как сильно она пострадала. Она не могла сказать ни слова, лишь хватала ртом воздух, пытаясь вернуть ясность мыслям. Вызвали такси, отвезли домой, убедившись, что повреждений нет, лишь ушибы на руках. Больше Яринка "странника" не видела. Она осталась один на один со своим страхом, с непониманием, почему настолько резко изменил своё поведение человек, который изначально едва не захлёбывался восторгом.
Когда наступило лето, напряжение немного спало, поскольку появилось новое беспокойство, вернее, новые задачи, которые предстояло решить. Мастер настоял, чтобы девочка поступала в институт, а на ее протесты, мол, работа, да и мала еще, лишь скептично хмыкнул. Более того, мастер использовал своё положение, пристроив девушку сразу на третий курс, объяснив это тем, что два первых курса она уже прошла в мастерской, есть официальный стаж, а общеобразовательные можно и зачетами пройти, не теряя два года. Он торопился, не признавался, за какие ниточки пришлось подергать, кого подмаслить, а кого и запугать. Словно чувствовал, что недолго ему осталось, спешил проложить путь своей любимой ученице. Видел, как что-то надломилось, что-то неудержимо ускользало вместе со временем.
Отчуждение и замкнутость Яринки дали трещину в отношениях с Лешкой. Рассказать правду о своих страхах она не решалась, тем самым лишь подливая масла в огонь сомнений. Все чаще оставалась у друзей, словно забыв, что есть на свете человек, в объятьях которого можно спрятаться. Она всё больше отдалялась, заглушая как голос разума, так и чувства. Юношеский максимализм не позволял подвергать опасности любимого человека, а Яринка решила, что рядом с ней опасно. Тем более, сны стали еще более тревожными. За невидимой гранью стоял кто-то, кто вознамерился её убить. Она понимала, что погибнет не только во сне. И невозможно спрятаться. Золотая сеть еще спасает, еще отгораживает от опасности. Но как долго это продлиться? Яринка не знала. Она бы охотно отдалась под опеку кого-то сильного. Только вот сила нужна не физическая. И никому не скажешь ведь. Иногда она сожалела, что больше не видит "странника", она бы душу из него вытрясла расспросами. Но он исчез. И больше не к кому обратиться за информацией. Кому скажи — лишь посмеются, сочтут выдумщицей и чудачкой. Отец — он из другой епархии, немного целитель, но больше шаман… если можно так назвать. Тогда еще Яринка не знала, что колдуны такого разлива зовутся техниками. Зато понимала, что задавать ему вопросы, всё равно, что у рыбака консультироваться по балету. Да и бабушка не очень-то поможет. И так всё проговорено. В итоге — тупик. Изматывающий, изнуряющий. Высасывающий силы. И брать их негде. Разве что босиком ходить, черпая от земли. Да разве в Питере походишь?