— Я тебя вчера украл, я тебя и сегодня украду, — прошептал ей на ухо Игорь. Выход оказался слишком близко. Схватившись за возможность ускользнуть от разговора, Яринка позволила себя "похитить". Снова шли до дома вместе, говорили ни о чем.
Следующий раз она увидела Игоря, когда их обоих Ольга пригласила на день рождения. Узнав, что Яринка тоже идет, он заявился к ней домой, сославшись на то, что по пути. Не врал, действительно было по дороге. Только вот Мария как-то странно улыбнулась, даже не удивилась его появлению и сказала, что у нее поезд вечером, а раньше вроде речи не было о командировке. Яринка пожала плечами и отправилась на день рождения подруги, ничего не подозревая.
Было весело, собралось много старых друзей. Пили много, компания и атмосфера располагали. Как добралась домой, Яринка помнила с трудом. Игорь донес. Уложил в постель, помог раздеться вырубающейся от алкоголя девочке. Она уснула сразу.
Тело не врет. Яринка резко протрезвела и проснулась, почувствовав, что происходит. Намного позже она узнает, что это было сделано по совету ее матери, мол, если хочешь, чтобы была твоей, так сделай это. Мария не учла, что вместо стыда это породит презрение.
— Тварь! Спящую… тварь… тварь… тварь!
Он приходил каждый день, пытался вымолить прощение. Получал в ответ новую тонну презрения, но не отступал. А однажды пришел и застал Яринку в слезах. Она сидела и смотрела в стену невидящим взглядом. Слезы градом катились по щекам. Она не вытирала, не замечала их.
— Ир, Ирочка, что случилось? — Игорь перепугался не на шутку, состояние Яринки нельзя было назвать нормальным.
— Я жду ребенка, — потухшим голосом ответила она.
Она не могла ошибиться, ей даже к врачам ходить не надо было. Просто знала, и это знание выбило из колеи. Она не могла понять, как же так, с первого раза, с одного, и впала в ступор. Это было похоже на плохую шутку.
— Ир, все нормально, нет, правда, все нормально. Сегодня уже вечер, но завтра мы пойдем и подадим заявление в ЗАГС, — пытался успокоить истерящую Яринку Игорь.
— Ты… ты считаешь, что я пойду за тебя замуж? — она даже пришла в себя от подобной новости.
— А у тебя есть выбор?
— Идиот! Боги, да за что мне это — родить ребенка от такого идиота?!
— Ира?
— Пошел вон!
На следующий день Яринка пошла на почту и отписала Димке телеграмму:
"Не пиши. Не приезжай. Не твоя".
— Как мало слов, как много смысла, — покачала головой телеграфистка.
Яринка вернулась в Питер намного раньше, чем планировала. Явившийся сразу Лешка едва не свихнулся, узнав, в каком она положении.
— Нет, Ир, я не верю. Ты что, издеваешься? Как ты могла залететь, от кого?!
— Не всех больных война забрала, — отмахнулась девочка, пытаясь сосредоточиться на написании прошения об академке. Первый семестр она еще успевала сдать, но со вторым вырисовывалась проблема.
— Почему вы меня не выгоняете? — поинтересовалась позже Яринка у декана.
— Вот молодежь, — всплеснул руками тот. — Во-первых, контингент у нас такой, что ты еще ангел в сравнении с ними, во-вторых, наш институт не самый популярный, не юристы и не экономисты, не вписываемся в грядущую рыночную экономику. У нас полчеловека на место, мы вообще всех берем, даже без проходного балла. Если сократим число студентов, то нам бюджет урежут. Нет, девочка, мы не добрые, мы просто выживаем за счет того, что вы у нас все-таки есть. И неважно, какие вы, все же творческая стезя не подразумевает железную дисциплину.
От Мухи Яринка узнала, что после ее телеграммы Димка дал согласие на перевод в Кандалакшу. Больше она о нем не спрашивала.
Мир вокруг застыл, словно затаился. Исчезли сны, исчезли даже знаки. Никто не приходил, не угрожал. Золотая сеть звенела от напряжения, сгущая узор, скрывая девочку от всего, что могло ей повредить. Мир наполнился ожиданием, таинственным скрежетом ключа, открывающего дверь в неизведанное. Густой туман накрыл сознание Яринки, не позволяя взглянуть на реальность. Она лишь сильнее погрузилась в сомнамбулизм собственного бытия, наблюдая собственную жизнь со стороны. Вроде и есть эмоции, но они другие, как в кино переживаешь за героев. Но не за себя. И лишь едва ощутимое сожаление, что не успела поговорить с бабушкой.
Я сказала
Страну лихорадило после развала Союза. Торгаши с тачками заполонили вокзалы и базары, толкаясь в метро больших городов и переругиваясь как между собой, так и с местными жителями. Прошлое светлое и правильное государство разорвали на клочки, выгрызая друг у друга куски тела. В людях выключили человечность, приманкой бросив яркую обертку жвачки. Начало девяностых окрасилось в цвета хаоса, смешивая правильное и неправильное, доброе и злое, выворачивая прежние ценности наизнанку, поставив выше всего жажду наживы, полосуя ее жаждой выживания. Организованная преступность, бандитизм — все это еще не набрало обороты, приглядывалось, скалясь шакальими пастями изо всех щелей. Воздух наполнился зловонием остервенения и человеконенавистничества.
Яринка была ребенком советской системы. Со своим характером, протестами, желанием перемен, но, тем не менее, она разделяла те основные идеалы, которые вбивались с младых ногтей. Даже в самых страшных проклятьях она не желала своей стране подобной катастрофы.
Она нагловато уселась на подоконник в кабинете декана, грея озябшие пальцы о чашку чая. Сессия закончилась, пора было решить вопрос с академическим отпуском.
— Так вот, милочка, академку я тебе не дам, — декан снисходительно отнесся к поведению студентки, решив, видимо, что у беременных свои причуды, и нельзя нервировать подобных дамочек.
— А говорили, не выпрете, — ехидно ухмыльнулась девочка, пряча обиду за сарказмом.
— Не выпру. Будешь числиться, сессию сдашь в августе, как на пересдаче. Нам лучше сейчас никого не отчислять, факультет под угрозой расформирования. Справишься до августа?
— Справлюсь, куда ж я денусь.
По возвращении домой к матери Яринку ожидал сюрприз не из приятных. Оставаться в Питере она не могла, совесть не позволила повесить ситуацию на Лешку, хоть тот и пытался по старой памяти решить все за нее.
— Я сказала, сама все решу.
Она вычеркнула этого человека из своей жизни и больше никогда с ним не встречалась. Она так и не смогла его забыть, долгие годы храня в сердце любовь к нему, схожую с обреченностью, не позволяющую полюбить другого человека. Сердце Яринки выгорело, рассыпавшись пеплом по мостовым Питера, оставив только отблеск яростного пламени в глазах. Она вернулась к матери совсем другой, лишившись всего во имя будущей жизни, отзывавшейся новым пульсом в ее теле.
Игорь ждал ее возвращения, едва ли не каждый вечер заглядывая в гости к Марии. И расплылся в довольной улыбке, увидев округлившийся живот Яринки. Девочка не сделала аборт, хотя с учетом обстоятельств это было бы логичным. Вот только она не собиралась отказываться от ребенка, тем более, добровольно.
— Какого черта ты здесь делаешь? — вместо приветствия спросила Яринка.
— Тебя жду. Вижу, что не зря.
— Зря, я своего решения не поменяю.
— Ир, прекрати, я знаю, что поступил не самым лучшим образом, но твоя мать сказала, что тебя только так можно привязать.