— Ну я ему задам! Он у меня попляшет! — раздавались снаружи гневные вопли, где Рии и Дая удерживали вконец разозлившуюся старшую. — Отпустите меня!
Ринта бушевала минут двадцать, а то и более, но потом сдалась и, зайдя внутрь, с силой запустила в меня мешочком с кристаллами.
— На! Забирай! Но помни, что я буду следить за тобой!
— И не только следить, — поправил я ее, — чтобы получить хорошую цену, будешь делать то, что скажу, — договорив, я по выражению ее глаз догадался, что она как-то не так поняла мои слова.
— И что я должна буду делать? — соблазнительно пропела Ринта и приблизилась ко мне вплотную, коснувшись своими выдающимися буферами моей пока еще не поросшей жуткой костью груди. — Мм?
— Будешь изображать полную незаинтересованность в происходящем и брать за шкирку Рии, когда скажу.
— Зачем ее брать за шкирку? — после недолгого ступора ожила старшая.
— Потому что так в моем плане написано, — я подкинул увесистый мешочек в воздух, поймал его и, выбравшись их фургона, повернулся к оставшейся там девушке, которая все еще пыталась переварить мои слова. — Чего стоишь? Айда за мной.
— Нет, я его потом непременно прибью! — прошипела, словно змея, последовавшая за мной Ринта своей подруге, но я не обращал на это внимания.
Чтобы купить что-то дешевле, нужно было изобразить полную незаинтересованность в товаре. Но если я в нем не заинтересован, значит, нет смысла его покупать, потому мне и понадобилась Рии, как источник интереса.
— Братик! Только взгляни, какие здесь ткани, — щебетала сестра возле повозки с рулонами.
Скорчив гримасу отвращения, я помотал головой и пошел дальше, но через пару минут сестра, схватив за руку, притащила меня обратно.
— Братик, купи мне отрез этого материала, — ткнула она пальчиком в красный рулон.
— Сколько… за весь? — небрежно спросил я, демонстрируя мешочек с кристаллами, и, услышав ответ, немедленно развернулся, бросив за спину: — Не интересно.
Рии еще дважды притаскивала меня к лавке, щебеча про маму и подружек, которых такой подарок порадует. И в конце концов ее хозяин решил взять инициативу в свои руки:
— За сколько возьмете? — спросил он, косясь на желанный мешочек.
Поставив его на прилавок, так чтобы было видно его содержимое, я с ленцой окинул имеющийся ассортимент и, немного подумав, сказал:
— Если все это, то за… — я назвал сумму, на 40 % уменьшив первоначальную цену.
Вокруг воцарилась тишина. Забыл, что надо дышать, не только хозяин товара, но и девчонки, стоявшие позади меня.
— Нет, слишком мало, — первым очнулся из них продавец, — могу только за…
Он дал мне скидку в 10 %, и после этого начался торг, жестокий и беспощадный.
— До сих пор поверить не могу, — говорила идущая рядом сестра, — мы сэкономили целую кучу кристаллов!
20 % сложно назвать кучей, но да, сэкономили. Если бы у этого продавца были конкуренты, можно было бы еще больше сбить его цену, но монополия создала для него прочный фундамент, который не просел даже под моим умелым давлением. Забавно было то, что в конце он называл меня молодым мастером, отчего у стоявшей позади Ринты чуть ли пар с ушей не шел.
— Это ты вчера танцевал в огне? — внезапно наш разговор прервал мужской голос.
Обернувшись, я увидел стоящего неподалеку практика, и на смену расслабленности от на совесть проделанной работы пришло чувство настороженности.
— Да, я.
— Мне понравилось то, что я увидел, поэтому хочу предложить тебе сделку. Ты еще раз исполнишь свой танец перед записывающим кристаллом, а я за это дам тебе хороший подарок.
— Знаете, — я решил кинуть пробный шар, — несмотря на мой внешний вид, не соответствующий статусу и положению, я ни в чем не нуждаюсь, и можно даже сказать, что у меня есть все, что душе угодно.
Удивленно вскинувший брови практик на мгновение задумался, а потом спросил:
— Даже многоствольный излучатель?
— Зачем он мне? Если только… это будет два многоствольных излучателя? Или даже… три?
— Три?! — вытаращил на меня глаза практик, — а не слишком ли это много за танец?!
— Танец — это вам не просто движения. Это искусство, можно сказать, часть души, вложенная в эти движения. Это и пульс, и биение сердца, и ритм. Это выплескивание чувств: счастья, надежды, грусти и сожалений. Танец — это самое возвышенное, самое трогательное и прекрасное из искусств, потому что это — сама жизнь! — ответил ему я, вложив в голос как можно больше эмоций и пафоса. — И теперь, когда вы это понимаете, ответьте мне, разве четыре многоствольных излучателя дорого за такое сокровище?