Витрины с улицы оказались обманчивыми. Они попали не в сам магазин, а в своеобразную прихожую: комнату круглой формы, пол которой был покрыт паркетом восхитительного цвета, красивого узора и сложнейшей работы. Посередине комнаты находилась колонна, обитая деревом. Миланэ заметила, что вся колонна хаотично покрыта надписями на древнем языке, но не успела толком рассмотреть, как тут навстречу с радушной улыбкой подошла высокая львица.
— Здравствуйте! Прошу за мной, сиятельные сёстры, прошу.
Пошли.
Длинный, прекрасно освещенный лампами зал. Столы с драгоценностями. И никакого прилавка. Миланэ также нигде не увидела примерочной, хотя бы одной, хотя бы маленькой. С другого конца зала им навстречу поспешил низенький лев.
— Красивого дня видящим Ваала! Чем могу помочь? — сложил он руки на груди.
Миланэ не знала, что сказать и как может помочь этот лев, но Хильзе отчаянно произнесла:
— Нам нужен пласис.
— Отлично! — обрадовался лев, подёргивая мерную ленту на шее. — Вам обоим или кому-то из вас?
— Моей подруге, Ваалу-Миланэ.
— Тогда пройдёмте, начнём обсуждать эскиз и модель.
— Нет, прошу прощения… Мы неправильно выразились, — решилась Миланэ. — Нам нужно что-то уже готовое, какое-либо праздничное платье, напоминающее пласис. Нам он, вообще-то, нужен уже сегодня…
Лев и львица переглянулись.
— Так, осмелюсь уточнить, нужен пласис или светская одежда? — поправил он пробор на гриве.
— Пласис… Но сегодня. Потому какая-нибудь светская одежда…
Лев вздохнул, потёр нос. Потом молча подошёл к Миланэ, и молчаливым жестом попросил поднять руки. Лентой обхватил талию, подслеповато присмотрелся к отметке. Потом так же, молча, попросил опустить руки. Приложил ленту к левой руке. Снова присмотрелся. На глаз оценил рост.
Затем повёл их за собой.
Оказалось, что здесь есть ещё один зал, который и являлся одной большой примерочной.
— Анси, знаешь что… Вот что, душа моя, принеси тот тёмно-красный пласис… эм… тот, что пошил грандмастер.
— Сейчас.
На большой вешалке внесли нечто, скрытое в тёмную ткань. Лев осторожно разместил вешалку на планке, у стены.
— Вообще-то, у нас есть один, — начал разворачивать ткань. — Он близок к меркам львицы. За день его не ушьёшь, к сожалению, но за два-три дня будет готово. Правда, нужно примерить, чтобы сказать точно.
— А, так что, всё же есть готовые пласисы? — поинтересовалась Хильзе.
— Как ни странно, один есть — он перед вами, — ему не поддавалась какая-то отстёжка. — Его должна была забрать другая сестра-Ашаи. Но не сложилось.
Их взору предстало нечто воистину превосходное. Невероятный оттенок, который Миланэ могла ближе всего определить как альмандиновый: тёмно-красный, с переливом; но это концы свободных рукавов и центральная часть, а плечи были полностью черны. Тесьмы на рукавах оказались большой длины; значит, их можно будет надёжно обвязывать через грудь, если пробьёт час к игнимаре. К нему, конечно же, шёл свой пояс, и тот, кто его создавал, явно знал толк, как Ашаи носят пояса и что им приходится на них носить.
— История этого пласиса вообще, — запнулся лев, — позволю себе сказать, необычна. Его заказала нам одна из молодых сестёр Марны; я не могу раскрыть имени, но особа, позволю себе сказать, видная и глубоко уважаемая. Сам грандмастер Андориас снял с неё мерки, создал эскиз, придумал детали, обсудил все сроки.
Он пригладил тёмную ткань.
— Пласис был готов где-то… ну, через дней тридцать, примерно. Хотя сроки, как я уже позволил себе сказать, были оговорены, но сестра-Ашаи не нашла времени, чтобы забрать его. Потом, к большому сожалению, в конечном итоге пласис уважаемой сестре-Ашаи не вполне, так сказать, понравился, хотя все детали эскиза соблюдены, а грандмастер лично приложил к нему руку.
— Ей не понравилось? Лев шутит!
— Отнюдь. Как говорится, позволю себе сказать: о вкусах не поспоришь.
— Грандмастер Андориас, наверное, расстроился, — заметила Миланэ.
Лев поднял палец вверх.
— Нет-нет-нет. Я сам удивился. Он обычно очень болезненно воспринимает всякую критику, а тут… Сказал, что у этого пласиса рано или поздно будет хозяйка, он ей предназначен и больше никому, позволю себе сказать. Вы знаете, грандмастер говорит, что иногда видит личности тех, кому создаёт одежду.
Лев предупредительно засмеялся, не желая выглядеть глупо.
— Он у нас такой эксцентричный! — сказал громко и уверенно.
Потом снова принялся ходить вокруг Миланэ, просил то вытянуть руку, то поставить лапу на небольшую подставку, и даже измерил её хвост.
— Да, я уверен: пласис очень близок к меркам Ваалу-Миланэ. Прошу, пройдёмте со мной, — поманил за собой.
— А… — растерялась та.
— Иди, Миланэ. Иди, — подгоняла Хильзе.
— Но…
— Просто примерь. Примерь, — блистала глазами сестра-Ашаи.
— Верно, верно, — радовался покупательницам продавец. — Давайте поглядим.
Какие зеркала, ах, какие зеркала!
Поясной сташ подвязала тесёмкой. Поверх него пояс, запахнутый на левую сторону. Что ж мелочиться, облачимся-ка полностью. Подцепила сирну и стамп, подправила рукава.
Ай, хорошо.
«Идеально сидит. И-де-аааа-льно», — внутренне застонала Миланэ.
Подняла голову. Опустила. Да, вот так. Жрица Ваала, львица Сунгов.
— Восхитительно! — сказал продавец, припрыгивая вокруг и улыбаясь.
Конечно, от продавца иного ждать нельзя.
Хильзе просто молчала.
Миланэ чувствовала себя легко, свободно, непринуждённо и уверенно, словно она не просто облачилась в удобную и подобающую одежду, а получила некое тихое превосходство надо всем миром и всеми его обитателями. Захотелось сотворить нечто странное, красивое, ну хоть что-то; разве интересно просто выйти, покрасоваться, крутануться раз да обратно спрятаться в каморку, снять пласис да снова одеть такую простую, такую обычную дорожную одежду? Бессмысленно мечтать, бессмысленно и думать об этом пласисе; бессмысленно рассчитывать на сегодняшний вечер, ибо не в чем идти, не в чем представиться перед высоким родом, а потому лучше не позориться, не обретать позора, не идти.
Криммау-аммау!
Левая лапа вперёд, на одной линии с правой. Вниз, садись вниз, руки скрещены на груди. Глаза закрыть, из-за век ни в коем случае не подглядывать, хоть так и легче держать равновесие. Потом руки вперёд, к небу, так вот можно застыть на некоторое время, и это будет криммау-аммау, «знак поклонения»; но так стало жаль Миланэ самой себя, пожалела она, что не в чем пойти, что нету денег, что по глупости и лени не взяла хоть самый жалкий пласис из Сидны. От такой жалости и таких чувств сама по себе воспылала игнимарой — вспыхнули обе ладони.
— Браво, браво! — захлопал лев, не зная, как реагировать: он ещё ни разу не видел, чтобы Ашаи возжигали огонь Ваала прямо вот так, в магазине.
Сжала ладони в кулаки, огонь угас. Открыла глаза, поднялась.
— Осторожнее с пламенем, Миланэ… Изумительный пласис, — молвила Хильзе.
— Нравится пласис видящей Ваала? — хитро спросил лев, посмотрел на свою помощницу, которая стояла в сторонке и наблюдала.
— Очень нравится.
— Я поражён. Нет, я поражён! Его не нужно…
Он осторожно рассмотрел рукава, внимательно осмотрел складки на спине, с профессиональной бесцеремонностью засунул пальцы под пояс, и даже измерил длину от паркета до полы пласиса.
— …не нужно подгонять! — всплеснул руками.
— Благодарна, что лев дал мне такую возможность… Пойду я, разоблачусь, — повела ушами Миланэ
— А сколько стоит? — вдруг спросила Хильзе.
Растопырив пальцы, лев соединил их перед собой в деликатном жесте.
— Изначальная цена была четыре двести. Но, учитывая те обстоятельства, о которых я вам рассказывал ранее, его можно предоставить с огромной уценкой: за две пятьсот.
Миланэ отвернулась и, забыв о всяких приличиях, начала постукивать когтем по клыку. Хильзе, умная-находчивая, всегда упорная, сощурилась:
— У нас есть ко льву просьба.
— Да, слушаю?
— Говорю начистоту. У нас нет возможности купить этот пласис. Но он нам очень нужен, ибо другого мы к сегодняшнему вечеру найти не сможем. Лишь один вечер. Мы сможем заплатить некоторую сумму, чтобы оплатить риски да издержки. А также вовек лично будем благодарны за такую услугу.