— Но… Пусть простит меня видящая Ваала, но мы, в магазине Андориаса Храмса, такого не практикуем, — вмешалась высокая львица.
— Лев не понимает, — не обращала на неё внимания Хильзе. — Мы бы никогда не обратились с такой просьбой, не будь это жестом отчаяния.
— Что видящая Ваала имеет в виду? Какого рода отчаяние? — поинтересовался он.
Вооружённая опытом жизни и хваткой, Хильзе начала всё рассказывать, как есть:
— Это — дисциплара Сидны, и у неё через несколько лун будет Приятие. Она приехала в Марну по небольшому делу, и не могла предположить, что её на ужин пригласит один из сенаторов. Для неё очень важно побывать на этом ужине, ибо вчера ночью она провела сожжение его брата. Присутствие на ужине важно не только для неё лично, но и для всего сестринства Марны в целом.
Позади послышались шаги. Хильзе не обернулась, а Миланэ вообще ничего не слышала, ибо совсем ушла в себя.
— Пожалуй, тогда стоит обращаться к сестринству Марны, насколько я смею предположить, — скептически заметил лев, наматывая на ладонь мерную ленту.
— Нет, нельзя. В том-то и дело, что никакая Ашаи не отдаст свой пласис, потому что это — против канона. Поэтому мы должны искать окольные пути.
— Ну… это…
— Безусловно, я подкреплю все письменные гарантии стампом, как и сама Ваалу-Миланэ. Пласис будет возвращен вам в целости и сохранности ровно на следующее утро, а издержки будут уплачены немедленно.
— Я, естественно, полностью доверяю словам огнепламенной, и могу войти в ваше непростое положение. Но, право, как… как я потом продам пласис, который уже носила Ашаи? Тем более, что, по словам львицы, это — против правил?
— Это останется между нами, — Хильзе смотрела то на него, то на высокую львицу. — Всю ответственность мы возьмем на себя. Лев не обязан знать внутренние каноны Ашаи-Китрах.
— Имперская посыльная служба!
Хильзе вся вздрогнула, Миланэ обернулась. У льва же от испуга глаза стали большие-большие.
— Могу я видеть сира Андориаса?
— Его нет, — тихо ответил лев. — Будет после полудня, сир.
— Прошу передать приглашение, — протянул ему свёрток Тэнгай. — Завтра состоится пир в Изумрудном саду. Император желает видеть сира Андориаса Храмса.
— Хорошо-хорошо, я передам…
Тэнгай стукнул себя по груди и начал уходить. Но вдруг остановился, развернулся.
— Да… Не по долгу службы, а по долгу Сунга должен отметить, что хорошо знаю Ваалу-Хильзе, а также полностью подтверждаю, что сенатор Тансарр Сайстилларский пригласил эту молодую Ашаи на ужин. Ваалу-Хильзе — безупречно честная, — Тэнгай говорил чуть ли не по слогам, — искренняя и верная Ашаи, она никогда не обманет, потому я могу поручиться за её порядочность и слово.
Хильзе открыла рот от изумления.
— Сенатор Тансарр? О, мастер Андориас полностью поддерживал его на предыдущих выборах, — заулыбался лев, мимоходом показав какой-то знак высокой львице.
— Полагаю, что если сиятельная Ваалу-Миланэ не будет иметь возможности принять приглашение, то это вызовет огорчение сенатора Тансарра. Думаю, магазин Андориаса Храмса сможет поспособствовать разрешению всех вопросов. Всего хорошего.
Снова стукнул себя в грудь и, гулко стуча когтями лап, ушёл.
После долгого молчания лев сказал:
— Что ж, это проясняет многое. Пожалуй, — добавил он тише, — мы сможем договориться.
— Отлично. Наше предложение: берём пласис сегодня, отдаем завтра поутру; обещаем самое тщательное и бережное обращение. Цена?
— Хильзе…
Сестра-Ашаи нетерпеливо-властно взмахнула рукой, мол, молчи.
— Это будет стоить пятьсот империалов, — беспомощно взмахнул руками лев. — И письменные гарантии со стампом.
— Возьмем десятую часть цены, ведь это лишь один вечер. Двести пятьдесят.
— Нет, здесь я вынужден быть категоричным. Пять сотен. Вы должны меня понять.
— Договорились.
Высыпав целую горсть монет прямо на небольшой столик, Хильзе села на диванчик и начала деловито их считать.
У входной двери зазвенело.
— Анси! Анси! Иди глянь, кто там пришёл, — отвлекся лев.
Тем временем Миланэ подошла к Хильзе, присела возле.
— О Ваал, ты с ума сошла! — громким шёпотом молвила она. — Хильзе, ты слишком многое для меня делаешь! У меня нет таких денег!
— Приедешь в Сидну — пришлёшь. Пойти хочешь?
— Я хочу сказать, что…
— Ты идти на ужин хочешь? — разозлилась Хильзе от этих хождений вокруг да около.
— Да.
— Вот. Четыреста тридцать, сорок… девяносто… есть.
Жалкие остатки денег Хильзе небрежно бросила обратно в кошель.
— Прошу, — прямо в ладонь отсыпала ему монет.
Пересчитав деньги, лев с лёгкой небрежностью завернул пласис в большой кусок ткани.
«Пятьсот империалов… Один вечер… Такие деньги… Разве оно стоит того?».
Лев услужливо подал два пера и два листика бумаги. Хильзе принялась ровно, без заминки что-то строчить на нём, небрежным и торопливым почерком.
Чуть подумав, Миланэ и себе аккуратно вывела: «Я, Ваалу-Миланэ-Белсарра, Сидны дисциплара, обязуюсь возвратить взятый мною 7-го дня 4-й Луны Всхода 810 года Э. И. безупречный пласис стоимостью две тысячи пятьсот империалов утром, 8-го дня 4-й Луны Всхода 810 года Э. И.»
Стамп!
— Тогда жду вас завтра, — заулыбался лев.
— Отлично. Пошли, Миланэ.
— И я смею просить сиятельных дочерей Ваала… не распространяться, что магазин Андориаса Храмса идёт на такие исключительные уступки для некоторых клиентов.
— Уверяем льва: всё между нами.
Принимая свёрток, дочь Сидны серьёзно молвила ему, слегка поклонившись:
— Спасибо. Я не забуду доброй услуги льва. Моя благодарность найдёт свой путь.
========== Глава VII ==========
Глава VII
Она растёрла тентушь меж пальцами.
Самое главное — правильно подвести глаза. Остальное приложится.
Этому, конечно же, обучают в Сидне. Как хорошо одеться, как привести себя в порядок, как выглядеть достойно. И всё такое.
Всё такое.
Закрыв глаза, она застыла, поигрывая когтями в воздухе.
Всё так странно.
Целый пять сотен. Ваал ты мой, я напрочь спятила, насовсем. И невесть когда смогу отдать такие деньжищи сестре-Хильзе. Добрая подруга, слишком ты добра ко мне.
Что, красива я?
Ой-ёй, ведь красива.
Миланэ смотрится в большое зеркало, и самое время предаться самоизучению-самолюбованию, высматриванию собственных недостатков, предаться созерцанию достоинств. Что, эгоизм? А как иначе? Как львице без этого?
Это очень даже важные вопросы. Слишком важные, чтобы о них молчать.
Чем пленяются самцы, чем поражаются, что находят в её облике привлекательным? Итак, зачем ждать: можно пройтись, сверху донизу или снизу вверх — без разницы. Пусть будет сверху вниз. Уши хорошие, маленькие и округлые, чёрная кайма, и нету той большой проблемы, когда они обрастают шерстью изнутри и снаружи, а для многих львиц — это хлопоты. Окрас шерсти? Чуть темнее андарианского, видимо где-то как-то всплыло чьё-то наследство, тусклый янтарь, тёмноянтарь; самое главное — ровный окрас, без пятен и переходов. Смотрим дальше, встречаемся с нею взглядом; что видим в глазах — каковы они? Сказать можно много, а тем более о глазах всякой Ашаи-Китрах, но в первую очередь в сознание приходит вот что — внимательные. Серо-зелёные, они внимают миру вокруг, оттого взгляд Миланэ всегда чуть-чуть серьёзнее, чем ожидаешь увидеть у молодой львицы. Будь они большими, так никто бы не смог избежать её взгляда; но нет, они вполне обычны. Классическим каноном красоты, которым может похвастаться любая львица северной Сунгкомнаасы (а они и так много чем могут похвастаться), являются уголки глаз чуть кверху, их даже нарочно так подводят тентушью, «ставят стрелы», как говорится меж львицами; она не соответствует сему канону, внешние уголки её внимательных и чуть печальных глаз стремятся-стремятся вверх, но в самом конце словно устают, и сходят вниз. Впалые скулы, которых она некогда стыдилась, потом перестала. Тёмный нос, с узкой переносицей, здесь острые черты; вообще, и вроде бы как вполне андарианка, и на мать весьма похожа, и во внешности множество этих округлых андарианских черт — но нет-нет, но проскочит нечто чужое, своевольное, своё. Никаких проблем с усами, никогда не ведала и не знала, что это такое, а от них не избавляются разве что старые нишани, которым уж нет дела до красоты. Губы тонкие, рот небольшой, зубы ровные-здоровые, но от природы желтоватого оттенка, поэтому Миланэ крайне редко улыбается во все тридцать и всё пытается отбеливать их зубным мелом, весьма малоуспешно. Забавная деталь — длинный язык; в детстве Миланэ всех смешила, что запросто могла облизать не только нос, но и достать до переносицы; но этого, слов нет, теперь никому знать не надо. Подбородок? О, здесь самцам понравится. Маленький, точёный, тонкий, но — хвала андарианской крови! — ни одного острого угла.