«Как же приятно лежать с закрытыми глазами», - вертелось в голове.
Так и было, пока сквозь темноту закрытых глаз ко мне вновь не стали подплывать светящиеся силуэты. Как и прежде, они о чем-то неразборчиво спорили. Я поспешил встать и оторопело отошёл за стул, когда следом за гипнотической рекламой появился красный силуэт. В этот раз он, не заметив меня, проплыл мимо и как все остальные пропал в темноте.
«Снова этот сон!» - я начал хлопать себя по щекам и несколько раз больно ущипнул за бедро, но это не помогло проснуться. Чтобы не сидеть без дела, я принялся изучать мрачный зал.
Он походил на атриум. Только вместо окна над головой был сгусток светящегося тумана похожего на застывший смерч, а вместо стен – жидкая тьма. Удивительным было то, что я мог свободно водить в этой темноте руками, но как только я погружался в неё целиком, она тут же выплёвывала меня обратно.
Что было во владениях этой черноты, можно было только гадать. Я вполне мог находится в двух шагах от Эйфелевой башни или у жерла вулкана и даже не знать об этом. Хотя если бы поблизости был вулкан, чувствовалось бы даже слабое тепло, а меня знобило от холода.
Я старался передвигаться поближе к тёмных стенам, подальше от светящихся силуэтов, которые словно лошади на карусели снова и снова совершали свой неизменный круговой забег.
Вскоре оказалось, что кроме вращающейся платформы в комнате не было ничего, даже выхода.
От безвыходности я ступил на чёрную пластину. Это оказалось также опрометчиво как ступать в зимнюю оттепель по тонкому люду – раздался громкий пронзительный хруст. Несуразный аттракцион замер, и я вместе с ним.
«Если эти существа, – вдруг дошло до меня, – узнают, кто всему виной, мне несдобровать». Но обнаружив, что все они погасли и пришли в бездействие, у меня отлегло.
Совершая круговой обход платформы, я заметил, что некоторые из потускневших фигур были покрыты ржавчиной, пылью и промокшими от дождя осенними листьями, словно их бег прервался ещё за десятки лет до моего появления. Рядом с одним из застывших силуэтов лежала горсть белого песка.
«Постой, это что снег? Откуда он здесь взялся?» - насторожился я, и прикоснулся к холодной массе.
Бросив более основательный взгляд под ноги, я увидел тонкую струйку снега, которая, подбегая к краю пластины, становилась всё шире. Проследовав за ней, я спрыгнул с пластины в темноту и оказался лицом к лицу с трёхметровым снежным изваянием розы. Её огромный бутон размером с древнегреческую амфору, закреплённый на тонкой ножке, покорно клонился к земле, что была осквернена хрустящим снегом.
Рядом с цветком стояли точно такие же пушистые ели, сломленные и поваленные под натиском упрямого бурана. Казалось, что буря притихла и затаилась совсем недавно, так как снег лежал ещё совсем свежим слоем.
Некогда нежные деревья теперь угрюмо взирали на меня своими острыми ледяными шипами, норовя при малейшей возможности ужалить. Рядом с ними, накрытые толстым слоем снега и льда, не сходя с места, шли четверо существ, вдвое больше меня. Скитальцы, понурив головы, неслышно вздыхали под весом снежной ноши. Их лица были преисполнены муки и сожаления о том, что однажды, пробираясь сквозь буран, они впусти его в свои души.
Снежной долине не было конца, я только глубже уходил под снег, рискуя превратиться в очередную глыбу льда, но всё же продолжал путь, пока мороз не стал вгрызаться в мои колени голодными зубами.
Я повернул назад и около гигантской розы заметил испарины от чьих-то ног. Следы были оставлены совсем недавно, и отчётливо проглядывались на снегу.
Тут я и вспомнил, что так и не встретил на пластине застывшего уродца. Петлявшие босые ноги вели обратно на платформу, края которой к моему возвращению уже были заживо погребены под толстым слоем непрошибаемого льда. При этом следы оставались беспощадно глубокими, как выжженные утюгами раны.
Мысль о том, что я был здесь не один, сделала в моём тлеющем спокойствии огромную дыру. Ясно было одно: как бы сильно не изменился атриум на новом круге, если я пойду по пластине в противную следам сторону, мне очень скоро придётся встретиться лицом к лицу с этим существом. Поэтому я решил, что лучше буду держаться на шаг позади зверя, нежели первым брошусь ему в глаза.
Очередной оборот платформы, и снежную пустыню сменил лес огромных свежескошенных пней - мёртвый, завёрнутый в чистую бумагу. Иначе и не скажешь, так как по воздуху, обуздав ветер и окончательно потеряв голову, носились белые листы бумаги. Они кубарем бросались в лицо и лезли мордой в карманы.