Я молча вглядывался в величественную даль, когда Аксентий изверг:
- Только посмотри на этот безжизненный океан… - обращался он только к Марсу, по-прежнему не признавая моей компании. - Разве может быть что-то омерзительнее раненого животного, которое не может себе помочь? Вот, что я думаю, глядя на все эти обломки и остатки: раненное животное, которое некому пристрелить, - на этих словах он протянул большой ломать хлеба Марсу. Здоровяк в штанах из не промокающей ткани молча разделил его надвое и протянул кусок мне.
Я поблагодарил его и взял хлеб в покрытые белыми швами, потрескавшиеся руки.
- Смотрите, какой аккуратный сруб скал, - начал он, - Словно ножом, кто-то бережно разрезал масло. Будто специально разделил надвое, чтобы впустить тех, кто ожидал на той стороне, - в его словах чувствовалось несогласие с напарником, хоть он не стал озвучивать его открыто.
- А знаете загадку? – произнёс Марс неожиданно. - "Мы друг без друга жить не можем, но встречаемся только на вершине"? – и, не отрывая взгляда от долины, он, с облегчением вздохнув, ответил: "склоны горы".
- А вон Озёра ледяной лавы. Вон там, вдалеке. Видишь мутные такие? - показал он пальцем.
- На, не сиди на мокром, - Марс протянул мне из рюкзака дощечку, по-прежнему не отрывая взгляда от горизонта. - Мне кажется, зима – лучшее из всех времён года.
- Это потому, что ты родился среди снегов, - не соглашался Акс, причвакивая. Он широко разжимал челюсти по-собачьи, пытаясь одним разом прожевать большой кусок хлеба. - А тем, кто родился среди зелени и солнца, родней лето или весна с осенью.
- Да, не в этом дело. Даже не знаю, как объяснить. Зима вселяет веру в собственные силы. В какое ещё время года ты сможешь вот так легко ходить по воде? – он, улыбаясь, показал на снег под ногами. - Ты никогда не перепутаешь её с сопливыми весной или осенью. Она переделывает всё вокруг на свой вкус. Она само олицетворение силы и величия природы… И при этом она не угнетает своим видом.
- Ты забыл про собачий холод, - скривился Аксентий.
- То, что человек приручил стихию, не значит, что она разучилась кусаться, - ответил Марс.
- А что это за животное, вон там? – влез я в разговор, чтобы успеть затушить очередной разгорающийся спор.
У подножья горы бежало существо похожее на снежного барса. После нескольких прыжков на мягких лапах между вешалок из театрального вестибюля оно ежом покатилось по земле, сбросило с себя лишний снег и тремя сарычами взмыло воздух.
- Это снежные унгусы. Ещё один пример зимнего величия, - ответил Марс. - Они могут благодаря снегу в миг изменить свой облик. Существа – удивительные и непобедимые. Для них выживание - не вопрос. Поэтому они всегда спокойны и миролюбивы.
- Здорово… А то, во что вы стреляли там на холме, это ведь был Призрачный бог? – выкипел из меня вопрос, который я хотел задать ещё несколько часов назад.
- Да.
- Вы его убили?
- Нет, не убили. Они нам нужны, - он достал из рюкзака стеклянный резервуар, наполненный сочно-зелёным туманом.
- Этого я поймал около 7 часов назад.
- А зачем они вам?
- Это – источник энергии. Одна такая банка может обеспечить электричеством средний город на 2 месяца.
- Это ваша работа, ловить этих существ?
- Можно сказать и так, но вообще-то я один из переселенцев, которым было поручено сделать этот край пригодным для жизни.
Мой отец был извечным идеалистом, поэтому, когда стали набирать добровольцев, он был в первых рядах. А мать – одна из самых преданных женщин, которых я когда-либо знал. Как только она услышала о затее отца, ни слова не проронив, пошла паковать чемоданы, - каждое предложение оживляло прошлое в памяти Марса, и он всё шире улыбался. - Потом родился я, уже здесь в снегах. Всё было непросто, но зато дружно, пока эти не стали выкупать над нами небо.
- Как это «выкупать небо»?
- Всё в точности, как звучит. Людям предлагали продать то, что им, по сути, не принадлежало. Кто от такого откажется?
- А зачем кому-то нужно было небо?
- Тогда ещё никто не знал, но вскоре над головой был только день. На всех проданных участках небо больше не темнело и всегда было солнечно. Поначалу людям это даже нравилось, но очень скоро они уже не могли сомкнуть глаз. И их это порядком издёргало.
Они пожаловались «куда следует», и ночь им вернули, но теперь на неё был тариф. Чтобы солнце сменяла луна, нужно было платить кругленькую сумму. И людям ничего не оставалось, как подчиняться.