А на следующий день, получив после обеда сообщение от Эллиота о том, что он приедет, я стал обдумывать, что вообще ему говорить, а что лучше не надо. Но так и не пришел к какому-либо определенному решению. Поэтому, когда он вошел в комнату и полез поцеловать, я отпрянул и покачал головой. Он сразу нахмурился и сел рядом со мной на кровать.
— Что не так? — напряженно спросил он. — Только не говори, что ты зубы не почистил. Хреновая будет отговорка.
Я усмехнулся и покосился на него, слегка прищурившись.
— Ну как, Макс оправдал твои ожидания в постели? — спросил я максимально спокойно, хотя нотка яда все-таки прозвучала в интонации. Просто как бы я ни старался убедить себя, что мне все равно, в душе осадок остался.
А Эллиот недовольно сжал челюсти, и по его скулам даже желваки заходили. И на кого он злится? На меня — за мою летаргию, на Макса — из-за того, что все выложил, или на себя — за такой необъятный косяк?
— Макс рассказал все-таки? — произнес он упавшим голосом через пару мгновений молчания.
— А ты думал, он сможет так же, как ты, будто ничего не случилось, навещать меня, обнимать и улыбаться? — снова усмехнулся я. — Он не такой. Не смог бы. Не того ты выбрал.
— Я не выбирал. Мы решили выпить, столкнувшись у тебя в палате. И сначала говорили о тебе, а потом как-то…
— Ну это только в первый раз, — перебил я, не желая знать этих подробностей. И так уже сам обо всем догадался. — А во второй — сразу поехали к тебе или опять напились для начала, чтобы вину не чувствовать?
— Да блядь! — выдохнул Эл, резко поднимаясь с кровати.
Отойдя на пару шагов, он потер лоб рукой, глядя в сторону. Понятное дело, совесть наверняка сейчас жрала изнутри, пытаясь найти оправдания. Я же в это время улегся на кровать, аккуратно вытягивая ноги и подкладывая руки под голову.
— Слушай, вообще, я не особо-то и злюсь, — проговорил я, глядя в потолок. — Только не понимаю, почему ты продолжаешь играть роль заботливого бойфренда. Тебе нравится Макс?
— Пиздец, — снова выругался Эллиот. Это было ему несвойственно, а значит сейчас он явно нервничал. — Энди, я не играю. Я правда волновался, когда узнал об операции. И был рад, когда сказали, что ты очнулся. Макс он… забавный. Но мне нравишься ты.
— Точно? Ты мое состояние видел, нет? — спросил я, обводя свое тело рукой. — Сейчас Макс смог бы дать тебе больше, чем я.
— Да не надо мне от него ничего! Я дождусь, когда ты поправишься. Если ты, конечно, меня сейчас не пошлешь.
Я прикрыл глаза, поджав губы и не зная, что сказать. В общем, никаких извинений Эл не принес, но и расставаться не захотел. Вообще не понятно, что у него в голове творится. А я снова не знал, как с этим всем поступать. Вот если подумать, то сдался я ему — больной, хромой и недееспособный?
— Эл, что ты во мне нашел? — тихо спросил я, не открывая глаз.
— Ты милый, — послышалось в ответ. — Я имею в виду характер. Мне с самого начала нравилось, как ты со мной себя вел. Не выпендрежничал, был всегда искренен. Даже сейчас.
— А по-моему, ты просто тащился, что я горячим кипятком от тебя ссался, — усмехнулся я. — Ты просто тешил свое самолюбие, как со мной, так и с Максом. Не думаю, что он первым на тебя прыгнул.
— Прекрати. Не говори так, Энди. Я бы не стал к тебе ездить, если бы ты был мне безразличен. Но знаешь, не похоже, чтобы ты не злился.
— Элементарно говорю, что думаю, — пожал я плечами. — Ну, поначалу я разозлился и сорвался на Макса, а потом попытался все обдумать. Не знаю, как реагировать. Мне неприятно и обидно — это факт. Но и злости уже нет. Не уверен, получится ли у меня воспринимать тебя так же, как ра…
Я почти договорил, как мои губы накрыли губы Эла. Лежа с закрытыми глазами, я и не заметил, как он наклонился надо мной. Первым порывом было оттолкнуть, но я только смог упереться ладонью ему в грудь, не сразу сообразив отвернуться. Однако этот ловелас не растерялся и поцеловал меня за ухом. А я почему-то прыснул от смеха, проговорив:
— Пользуешься, что я тебе врезать не могу?
— Вроде того, — вполголоса ответил он. — Ты против?
— Да, мать твою, я против, — улыбаясь, прошипел я, сумев поднять вторую руку и тоже упереться ею в его грудь. Сейчас я испытывал абсолютно смешанные чувства, поэтому и не мог определиться, смеяться мне с его порывов или ругаться на них. — Мы вообще-то говорим о том, что у тебя член в штанах не держится.
— Только когда тебя нет рядом, — все так же отвечал Эл, не отстраняясь ни на дюйм и щекотно водя кончиком носа по моей шее.
— Сволочь…
— Какой есть.
Я вздохнул и снова повернулся к нему, коротко целуя в скулу. Абсолютно долбанутые придурки оба. Не то чтобы я простил его, но и терять в принципе интересные отношения не особо-то хотелось. Так что только время покажет, что будет между нами.
Эл все же отстранился, садясь ровно, а я немного помолчал, прежде чем произнести:
— Если ты считаешь, что на этом инцидент исчерпан и все будет, как прежде, ошибаешься.
— Понимаю. Но я заново тебе понравлюсь.
— Какой самоуверенный.
Эллиот усмехнулся и скрестил руки на груди.
— Мне сейчас кажется, будто ты сильно изменился после операции.
Знал бы он, насколько прав. Дайте мне только на ноги встать, и еще вспомню все приемы рукопашного боя, которым меня научила Лайена. Тогда Эл вообще не обрадуется.
— Возможно, — неопределенно ответил я.
В дверь вдруг постучали, прерывая постройку наших новых взаимоотношений, после чего в комнату вошла Эрика, толкая перед собой столик на колесиках.
— Привет, Эл, — улыбнулась она.
— Привет, — ответил он, вопросительно за ней наблюдая.
Пристроив столик у кровати, она подвинула к нему стул и села напротив нас.
— Такое дело, — с каким-то странным азартом начала она, — пока я была беременна, у меня появилось желание пробовать необычные для нас сладости. Это недешево, да, но это того стоило, и некоторые мне понравились. Вот.
Пододвинув к нам тарелку с какой-то странной твердой субстанцией горчичного цвета, она протянула нам по чайной ложке. Глядя на это непонятное нечто, все мысли о наших с Элом выяснениях отношений быстро выветрились.
— Пробуйте, — поторопила она нас.
— Что это за хрень? — недоверчиво спросил Эллиот, брезгливо скривившись. — Отравить нас хочешь?
Потыкав ложкой в брусок непонятного угощения, я тоже не смог не скривиться.
— Это точно съедобно? — спросил я, отламывая ложкой небольшой кусочек. — А то выглядит, как… глина. Твердая такая, старая.
— Или как заплесневевшая губка, — проговорил Эллиот, кажется, даже немного позеленев от совсем уж неприятного сравнения.
— О, боже, ну и мужики, — закатила глаза Эрика. — Это русский десерт, они его с чаем едят. Халва называется, — ломано проговорила она, после чего сделала глоток из одной из кружек с явно только что разлитым горячим чаем. — Попробуйте. На вкус это лучше, чем выглядит.
— Эрика, это же правда съедобно? — уточнил я, поднося ложку с кусочком к своим губам.
— Верь мне, — кивнула она.
Я вздохнул и все же отправил ложку в рот, начав аккуратно пережевывать. И вскоре я удивленно посмотрел сначала на ожидающего моей реакции Эла, а потом и на сестру.
— И правда, очень неплохо, — сказал я, потянувшись за вторым кусочком.
— Серьезно? — округлил глаза Эллиот.
— Ага.
— Я же говорила! — восторжествовала Эрика и тоже принялась есть, отдавая мне другую кружку с чаем. — А папе не понравилось. Сказал, «консистенция неприятная».
— Сложно не согласиться, — буркнул Эл, но в итоге тоже отправил кусочек халвы в рот. А пережевав, озадаченно хмыкнул, потянувшись тоже отколоть себе кусок побольше. — Почему они не могли сделать ее попривлекательнее на вид?
— Видимо, им и так нормально, — усмехнулась Эрика, подставляя кружку и Эллиоту.