— Мне даже понравилось так проводить время, — сказал я, переодеваясь ко сну. — Я думал, все темные с верхних ступеней такие, как Адиала — серьезные, строгие и ни за что меня не примут.
— Но я же не такой, — ответил мой демон, закидывая в рот шоколадную конфету.
Хоть мы весь день постоянно чем-то перекусывали, да и обед с ужином не пропускали, вода отняла много сил и действительно хотелось перед сном еще что-то пожевать. Потому я тоже подошел к столику, где стояла емкость с конфетами.
— Кай, ты вообще исключительный. Не сравнивай себя ни с кем.
Закинув конфету в рот, я заметил довольное выражение лица Кайсена.
— Признай, ты считаешь меня исключительным только потому, что я тебе небезразличен, — произнес он, подходя ближе.
— Э-э-э, — неуверенно протянул я, ведь такой вариант не приходил в голову. — Не думаю. Может, отчасти, но не только же я считаю тебя особенным. Все, кто примкнул к тебе, считают так же, я уверен. Иначе они просто тебе не доверились бы.
— Но больше всего мне интересно именно твое мнение.
Приобняв меня за талию, он завлек меня в нежный поцелуй, а его руки стали поглаживать меня по голым бокам. Как он не устает и откуда у него после такого шумного веселого дня еще остаются силы на секс, я не понимал. Но противиться не стал, зачем бы, я ведь тоже его хочу практически всегда.
Обняв за шею, я прижался к моему личному демону посильнее, снова ощущая его горячую кожу своей. Разорвав поцелуй, его губы стали опускаться ниже, по моей шее к плечам, а я, улыбаясь, откинул голову, давая ему больше пространства для этих невероятно приятных действий. Наверно, мне никогда не надоест прикасаться к Каю всеми возможными способами и никогда не надоест быть рядом.
— Пойдем в постель, — тихо сказал Кайсен, отходя от меня и направляясь к кровати.
— Я думал, что я неугомонный, но знаешь, неугомонный из нас двоих — именно ты, — проговорил я, вздыхая.
— Ты против? Не хочешь? — удивленно переспросил Кай, садясь на темную простынь.
— Я так не сказал, — усмехнулся в ответ.
Но, сделав шаг к Кайсену, мои игривость и возбуждение как рукой сняло, потому что я стал ощущать нечто странное. Я не сразу понял, что это, ведь за сорок четыре дня успел забыть это чувство. Однако когда в глазах начало темнеть, до меня дошло. И от осознания происходящего меня пробил холодный пот.
— Нет-нет-нет, — неосознанно начал говорить я, глядя на свои руки.
Неужели все? Я умираю в родном мире? Или попросту просыпаюсь?
— Энди, что с тобой? — послышался обеспокоенный голос Кайсена.
— Кай, я ухожу, — проговорил я, быстро подходя к кровати, пока еще видел ее. — Я не знаю, что происходит. Вдруг я умираю?
Когда я осел на постель, то уже почти ничего не видел, но почувствовал прикосновение ладоней к своим плечам.
— Ты не умрешь. Я в это не верю, — приглушенно проговорил мой демон.
Мне бы его оптимизм. Но паника уже накрывала с головой, а потому я на ощупь обнял его, прижимаясь посильнее. Если я умираю, то хотя бы умру в любимых объятьях.
— Кай, я должен сказать, — выдохнул я, совсем лишившись зрения и понимая, что скоро вообще отключусь. Возможно, навсегда. — Я люблю тебя. Очень сильно люблю. Мне никто никогда не был так нужен, как ты. Клянусь… Вот черт, не хочу умирать!
Кажется, по моим щекам что-то потекло, но мне уже было все равно. Так страшно понимать, что можешь уже никогда ничего не почувствовать. Так страшно расставаться с жизнью, ведь только-только все наладилось.
— Ты не умрешь, Энди, — ответил Кайсен, поглаживая меня по голове. — И я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Потому что тоже люблю тебя.
Последние слова донеслись до меня эхом, и в следующее мгновение я уже вообще ничего не ощущал, а провалился в черное небытие. И жалел лишь об одном: я не успел извиниться.
========== 36. Суровая реальность ==========
Первое, что я ощутил, это ужасная слабость. Казалось, будто мое тело куда-то вросло и выбраться из этого вязкого вещества я не могу. Вокруг стояла звенящая тишина, только что-то тихо пикало над левым ухом и в самой голове гудело. Чтобы открыть глаза, мне потребовалось приложить титанические усилия. И то, изначально все слилось в одну серо-белую массу, и только спустя время, хорошенько проморгавшись, я смог разглядеть светлый потолок. Самый обычный, не светящийся потолок, подобных которому я не видел уже полтора месяца, но ощущение, будто целую вечность.
Я сразу понял, что больше не нахожусь на Аллебри. Однако уже сейчас хотелось обратно, там ведь нет этой головной боли, тяжелого тела и ощущения полной разбитости. Там приятно и довольно интересно. А здесь… хотелось сдохнуть.
Я даже не заметил, как мои глаза снова закрылись. Не представляю, сколько я так лежал, но приоткрыл их, только когда услышал новые звуки. Увидев меня, вошедшие мужчина с женщиной сразу кинулись к моей постели, а за ними не спеша подошел и доктор — судя по белому халату.
— Энди, сыночек, слава богу, ты очнулся, — лепетала женщина, начав поглаживать меня по щеке и сжав мою ладонь в своей.
Так это моя мама? Странно, но я ее совсем не узнал. А с ней тогда, наверное, мой отец. Почему я не чувствую радости и облегчения? Я ведь скучал по ним, а сейчас они будто чужие люди.
Когда осмотр доктором был окончен, он рассказал о предстоящей реабилитации. Ничего из сказанного не радовало: диета, лекарства, разработка мышц и постоянное наблюдение за моей скромной персоной. Он сказал, что мне даже ложку придется учиться заново держать. Не о такой жизни я мечтал. Все услышанное попросту вгоняло в жесткую депрессию. К тому же оказалось, что мне сделали какую-то уникальную операцию на мозге, и теперь за заживлением будет наблюдать целая группа медиков. Так и хотелось сказать: «Здравствуйте, я — подопытный кролик».
Слушать все это меня быстро утомило, и я снова вырубился. Вообще, все происходящее казалось нереальным, будто не со мной. Может, я все-таки умер?
Последующие дни превратились в кашу. Я не понимал порою, о чем меня просят, словно постоянно был в полусонном состоянии. Но и засыпая, на Аллебри я больше не переносился. Хотя не уверен, спал ли я вообще.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я смог наконец воспринимать сказанные мне слова с полным понимаем. И даже смог начать улыбаться ежедневно приходящей маме. Было приятно, что она настолько переживает. Однако теперь я меньше спал, в голове начали появляться мысли, воспоминания о жизни здесь, а потому появились и вопросы. Понадобилось некоторое время, чтобы начать нормально, а не заторможенно разговаривать. Но первое, что я медленно и тихо спросил, было:
— Что за операцию мне сделали? Что вообще происходило, пока меня не было?
— Тебя не «не было», Энди, — с грустной улыбкой ответила мама, массируя мою руку. — Ты просто спал. Когда ты не проснулся, мы очень сильно переживали, ведь доктора разводили руками, не зная, что с тобой случилось. Ты пролежал почти месяц, прежде чем нашли, как они сказали, патологический рост тканей отделов головного мозга, отвечающих за воображение и сновидения. Этого раньше не заметили, потому что смотрели на гематому и раковую опухоль. А еще они сказали, что это чрезвычайно редкое явление, практически не изученное. Нам предложили экспериментальную операцию… Мы не знали, что делать, ведь нас предупредили и об огромных рисках. Но выбор был невелик: либо ты спишь и, скорее всего, впоследствии умираешь, либо тебе проводят операцию и тогда у тебя появляется маленький шанс на выздоровление. Правда, после операции ты мог остаться инвалидом на всю жизнь. Но к счастью, обошлось.
Мама замолчала и вытерла руки от крема, а потом взяла мое лицо в свои ладони, заглядывая в глаза.