Иса еще раз посмотрел на меня, потом на пачку сторублевых купюр, потом еще раз попытался вникнуть в текст, но у него ничего не получилось.
Пришлось пояснить.
— 7 декабря в Эривани начнется операция "Землетрясение". Скорее всего, будет взрыв на армянской атомной станции. В этот момент Горбачев уедет в США с официальным визитом. По самым скромным оценкам до ста тысяч пострадавших. Второй Чернобыльской катастрофы ему не простят. Возможно Горбачев уже не вернется из США вообще, власть возьмут в свои руки путчисты.
— Объясни, какой связь землетрясение и авария атомный станция? — поинтересовался клиент, не обнаружив указанной связи.
Когда Иса волнуется его выдают окончания прилагательных. В азербайджанском языке нет разделения на женский и мужской род, поэтому "красивый женщина" или "глупый курица" звучит нормально для большинства жителей республики.
— Нельзя открытым текстом написать про аварию на АЭС, это вызовет абсолютно другую реакцию читателей и заинтересованных лиц. Поэтому статья о землетрясении, именно под этим названием проходит эта операция в документах, которые нам передали.
— Теперь понятно стало. Печатать статья свой газета не буду. Армяне нам не друзья, пусть сами разбираются. Алиеву не верю — он прошлый раз слово не сдержал.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Оказывается он уже успел разругаться с будущим президентом республики и затаил обиду. Что за невезуха. Наугад ведь ляпнул, а оказалось, что у них серьезные разногласия, или даже открытая вражда.
По моим прогнозам Иса должен был согласится, теперь же придется действовать на грани фола и морали.
— Вы не поняли. Речь о вас и ваших земляках. Именно вы назначены на роль жертвы. У армян чистая выгода. В обмен за помощь в снятии Меченого им обещали весь Карабах. Надо же переселять куда-то жертв радиации. Вы знаете другие подходящие земли?
Иса в бешенстве вскочил из-за стола:
— Ты лжешь! Никто не будет взрывать атомную станцию на своей земле, чтобы получить кусок чужой. Нормальный человек ни за что не поверит в эту чушь. Вы меня совсем за дурака держите? Так и передай своим кураторам из органов — плохо работают. Уходи из моего дома! И деньги проклятые забери.
— Без проблем, уже ухожу. Я все сказал и все передал. Деньги и текст оставляю, вдруг вы еще передумаете. Только одного не учли в своих расчетах. Взрыв и радиация будут не настоящими. Всего лишь инсценировка. А вот земли ваши они заберут по настоящему. До свиданья. Может быть я загляну после седьмого декабря.
Хозяин дома ничего не ответил, но и про деньги больше не напоминал, молча закрыл за мной дверь, выставив на улицу.
Два часа ночи. 27 ноября 1988 года. Город Лениноран. Дом Исы Гумбарова.
За столом хозяин дома и еще один человек, в котором знающие люди легко опознали бы Разима Бешлы-оглы поэта и лидера местного демократического движения по совместительству. Разговор идет на талышском языке.
— Ты все слышал. Что ты думаешь? Что делать?
— У нас есть выбор?
— Да! Есть выход — послать их к иблису! Не люблю, когда меня используют втемную, — вспылил хозяин дома.
— А если это правда?
— Этого не может быть потому что не может быть никогда!
— Ты сам не веришь, в то что говоришь. Как мы будем смотреть в глаза людям, если это окажется правдой, а мы ничего не сделаем, чтобы предотвратить.
— Шайтан их всех побери! Напечатаешь статью, дальше что? Ты веришь Алиеву? Я — нет.
— Мы ничего не теряем. Ничем не рискуем, выполняя их просьбу.
— Кого их? Мы даже не знаем, кто послал этого сосунка.
— Ты думаешь он из КГБ? Слишком молод. К тому же он похоже действительно из Ленинграда, разговор у него странный, не местный. И мыслит непривычно. Не забывай, я все же писатель, манера речи — это первое, что воспринимаю при знакомстве.
— И что в нем необычного? Наглый и самоуверенный тип. Никакого уважения к старшим. Не пороли родители в детстве.
— Непростой парнишка. Кого попало с таким поручением не послали бы. И что самое удивительное, он задание выполнил. И вообще слишком многое знает.
— Не преувеличивай. Простой посредник. Вызубрил послание и передал.
Может и так. Но этот молокосос смог переубедить самого Ису Губарова, — усмехнулся Разим. — Редко кто на моей памяти мог убедить самого Каменного Льва.