– Спокойной ночи, босс, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Мне показалось, что мы решили потолковать об этом утром. Во всяком случае, не сейчас.
С этими словами я удалился, стараясь держаться с максимально возможным в подобной ситуации достоинством.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Никаких сложностей, старик. Всегда рад прийти на помощь. Мне уже давно хотелось несколько сменить обстановку.
Это сказал Корреш, к которому я заскочил, едва скатившись с постели. Как вы понимаете, речь шла о том, чтобы помочь Пуки и Оссе. Корреш – тролль, и, по-видимому, самый сильный и крутой из всей нашей команды. После меня и Нунцио, разумеется. Он таким остается, несмотря даже на свою странную манеру речи. Однако интеллигентно Корреш изъясняется лишь в то время, когда не работает по найму.
– Босс сказал, что Пуки сможет позаботиться о твоей внешности с помощью Заклинания личины, – сообщил я.
– А с этим никаких проблем не будет, – сказал он. – Сестренка снабдила меня одной вещицей, которая позволяет избежать подобного рода трудности. Интересно, куда я ее положил?
Порывшись в ящике стола, он извлек на свет прибор, который я сразу узнал. Я видел эту штуковину у его сестры Тананды, когда мы во время последнего задания некоторое время действовали вместе.
Прибор этот очень похож на компактные пудреницы с зеркалом, которые так любят таскать с собой девицы и дамы. Однако зеркало и пудру в этой безделушке заменяла пара вращающихся дисков, настроив которые можно было поменять внешность не хуже, чем с помощью Заклинания личины.
– Выходит, ты уже готов? – обрадовался я. – И когда же ты сможешь отправиться?
– Прежде чем я буду окончательно готов, мне надо завершить пару-тройку дел, – ответил он. – Кроме того, как мне кажется, было бы правильно дождаться формального разрешения босса. Как по-твоему?
Мне даже пришлось слегка закусить губу.
Корреш, несомненно, был прав. Все назначения в команде раздает босс. Беда в том, что я отправился расследовать так называемый «мятеж», не поставив в известность босса, и кроме того, осуществлял командование во время нашей экспедиции. В результате у меня выработалась нехорошая привычка действовать самостоятельно. А как я уже успел отметить ранее, в Синдикате подобные привычки отнюдь не способствуют сохранению здоровья на сколько-нибудь продолжительный срок.
– Само собой, – бросил я как можно более небрежно, надеясь, что он не догадается о моей непростительной промашке. – Боюсь, что я слишком беспокоюсь о Пуки, которой приходится в одиночку осуществлять операцию.
– Насколько я понял, Пуки вполне способна сама за себя постоять, – заметил Корреш. – За себя и еще за пяток других.
Я был доволен, что Корреш не стал требовать от меня подробностей о происхождении раны. Хоть Пуки меня об этом и просила, я ощущал некоторую неловкость, перекладывая на нее вину Оссы.
– Ладно, – кивнул я, – а я пока отправляюсь к Маше.
– Передай ей от меня привет. Может статься, что до ухода я не успею к ней заскочить. Но, если быть до конца честным, ее подготовка к бракосочетанию начинает слегка действовать мне на нервы.
– Знаешь, – я покачал головой, – меня потрясает то, что ни Ааз, ни босс не сказали мне о предстоящей свадьбе. Вчера поздно вечером я видел их обоих, а они и словом не обмолвились.
– Как мне кажется, их мысли в последние дни заняты совсем другими проблемами, – ответил Корреш. – Кроме того, Маша взяла все заботы на себя, так что они напрямую в этом деле не участвуют… во всяком случае, пока.
Шагая к комнате Маши, я размышлял о том, насколько радикально стиль босса отличается от обычаев, принятых в Синдикате. В нашем гангстерском мире бракосочетание – важнейшее событие, уступающее по своему значению только похоронам.
– Сиди спокойно и не дергайся, Гвидо, детка. У Маши есть чем подлечить твою лапку… если мне, конечно, удастся это отыскать.
– Будет очень больно? – слегка нервически поинтересовался я: мне ведь еще не приходилось для исцеления прибегать к магии.
– Разве только чуть-чуть побольнее, чем при ампутации, – успокоила она. – Но у тебя в любом случае останется одна рука.
– Надеюсь, ты шутишь?
– Конечно, шучу, дорогуша, – рассмеялась Маша. – Не будь ребенком. Ах уж эти мне мужчины! Когда доходит до драки – они герои. Но как только после этого им приходится залечивать раны – сразу превращаются в младенцев. На самом деле ты даже ничего не почувствуешь. Ага! Вот оно!
Она извлекла на свет тюбик и выдавила на рану какую-то маслянистую мазь. Мазилка некоторое время светилась и искрилась, а затем сама по себе всосалась в кожу, не оставив при этом ни малейшего следа. Должен признать, что Маша меня не обманула. Я ощутил не боль, а приятную, успокаивающую прохладу.
– Вот и все, – сказала Маша. – Мышца, пожалуй, еще некоторое время поноет, поэтому оставь пока руку на перевязи. К следующему утру твоя конечность будет как новая.
– Спасибо, Маша, – сказал я, осторожно двигая рукой.
Честно говоря, я был изумлен. Но изумило меня не лечение, каким бы впечатляющем оно ни было. Меня потрясло то, что Маша сумела найти мазь. Вот это было настоящее чудо!
Корреш сказал, что Маша сменила жилье, но тролль всегда обладал даром не договаривать до конца. Ее новая палата по размерам смахивала на небольшой пакгауз, будучи раза в три больше тех комнат, которые занимали Нунцио и я. И все эти акры площади были забиты от стены до стены и чуть ли не до потолка.
Повсюду валялись горы одежды и выкроек. Там и сям виднелись в беспорядке разбросанные туфли, образцы ткани и различные безделушки. Но самое большое впечатление произвели на меня портновские манекены. Их было целых четыре, и они стояли бок о бок в центре комнаты. Поскольку Маша носила экстраэкстраэкстрабольшие размеры, мне казалось, что это вовсе не манекены, а четверка ребят из контактного вида спорта (в некоторых измерениях его еще называют американским футболом), готовая взять меня в оборот. По сравнению с ними я начинал чувствовать себя пигмеем.
Да, действительно. То, что ей в этом хаосе удалось найти крошечный тюбик, было истинным чудом.
Кроме того, я начал подвергать ревизии свою первоначальную точку зрения, что предстоящее бракосочетание не считается во дворце значительным мероприятием. Судя по тому, как к нему готовилась Маша, это событие должно было встать по масштабам в один ряд с самыми пышными похоронами, когда-либо устроенными Синдикатом.
– Да, кстати, Маша, – сказал я, – прими поздравления и наилучшие пожелания. Или наоборот – лучшие пожелания и поздравления, поскольку я не знаю, в каком порядке это следует произносить. Генералу привалило счастье.
Я произнес это совершенно искренне. Пережив первичный шок и хорошенько все продумав, я решил, что Маша – достойный приз… О трофеях Большой игры прошу вас на сей раз забыть. Хоть размеры Маши и могут нагнать страху, особенно учитывая кричащую манеру ярко краситься, пестро одеваться и обвешиваться украшениями, самым главным в ней остается ее огромное сердце. Маша – самая добрая и нежная душа среди всех живых существ, которых мне довелось когда-либо встретить. Одним словом, при выборе партнера на всю жизнь генералу Плохсекиру могло повезти гораздо меньше.
– Спасибо, Гвидо, – сказала она, слегка прослезившись. – Я все еще с трудом верю в происходящее. Никогда не думала… С моей-то внешностью…
Она разревелась, а разревевшись, громогласно высморкалась. От описания этой картины я, как человек милосердный и сам часто испытывающий тошноту, вас избавлю.
– Ну и как реализуются планы подготовки? – весело поинтересовался я, пытаясь разрядить атмосферу. – Как обстоят дела с помпезностью в свете текущих обстоятельств?